Л В Жаров - Ребенок в мире Эроса

Жаров Л.В Ребенок в мире Эроса

Введение

Рассмотрение проблемы “Ребенок в мире Эроса” предполагает максимально точное определение исходных понятий с учетом их дальнейшего развития в ходе исследования. Этимологические словари русского языка определяют «ребенка» как мальчика или девочку от колыбели до отрочества, подчеркивая исконно русское происхождение этого слова, появляющееся в письменных источниках с XII века в форме «робенокъ». Смысл его возводится к понятиям «раб» от корня «orb» в значении сирота, слабый, робкий. Другое толкование сближает ребенка с лексемами «рыба» и «работа» как сакрально-сексуальными символами, считая его результатом («наследством») фаллических действий1. Этот момент получил развитие в работах Г.Гачева о специфике русского Эроса, где «…младенец одновременно — это чистый фаллик, амурчик, Эрот — абсолютно сексуальное тело»2. Слабость, несовершенство и зависимое положение ребенка манифестируется и в понятии «отрок» (мальчик в возрасте между маленьким ребенком и юношей), «не говорящий» (корень rok — речь), т. е. не имеющий еще права самостоятельного голоса. С другой стороны — ребенок существо сакральное, олицетворяющее начало мира, говорящее и думающее на своем, особом языке, который дал основание Маргарет Мид еще полвека назад говорить о пришествии в мир новой префигуративной культуры. Ее предсказания в основном сбылись и действительно мы сейчас, в начале XXI века стоим «перед лицом будущего, которое настолько не известно, что им нельзя управлять так, как мы пытаемся сделать сегодня»3. Учиться жить у своих детей! — вот тот парадоксальный по форме, но глубоко содержательный по существу тезис, который находит все больше сторонников, в современном мире, непредсказуемость которого стала уже банальностью.

Кто же такой этот «ребенок», в котором заключено прошлое и будущее, святое и грешное, высокое и низкое, который по К.Юнгу — «прежде отца», ибо «это неописуемый опыт, какая-то неприспособленность, изъян и вместе с тем божественная прерогатива, нечто не уловимое, что составляет последнюю ценность и бесценность любой личности»4.

Конвенция о правах ребенка, принятая ООН 20 ноября 1989 года и вступившая в силу для СССР (а затем России) 15 сентября, 1990 года определяет что «ребенком является любое человеческое существо до достижения 18-летнего возраста, если по закону, применимому к данному ребенку, он не достигает совершеннолетия ранее»5.

Законы Российской Федерации, разделяя эту норму в отношении несовершеннолетних, вводят ряд норм регулирующих дееспособность, начиная с 14 лет, и устанавливают, что «учет мнения ребенка достигшего возраста 10 лет обязателен, за исключением случаев, когда это противоречит его интересам»6. Проблема периодизации самого детства имеет разные измерения — социокультурное, психологическое, медицинское и другие. Исследователи детской сексуальности выделяют обычно такие группы: 1) — до 2 лет, 2) — с 2 до 5 лет, 3 — школьная сексуальность, включая период полового созревания. Младенцы, дети и отроки (в отечественной терминологии) или то, что обозначается латинским термином «puerilitаs» (или pueritia) собственно говоря, и составляют предмет данного исследования. Эта фаза предшествует тому, что римляне обозначали как adulecentia, понимая возраст от 14 до 30 лет, т. е. юность, молодость, когда феномены пубертата расцветают в полной мере. Вспомним, что пубертат, прежде всего, отождествлялся с растительностью на лице и половых органах, а это было для античного мира своеобразным рубежом. Прекрасным считалось то, что было безволосым и как пишет П.Киньяр «активные» и (волосатые) принадлежат городу (polis), «пассивные и безволосые — гинекею»7. У римлян было правилом — infans (т. е. неспособный говорить ребенок до 7 лет). Сексуально неприкосновенен, с 7 до 12 лет разрешались эротические игры, после чего — брак. Пуэрильный период жизни человека, обозначавшийся в античном мире терминами puellus и puellula (мальчишечка и девчоночка) являют собой образец переходной ситуации, пределом которой является манифестация пубертата, «взрывающая» тело и душу подростка. Эти переходы и неустойчивое состояние, в которых возможно все и ничего, требует особых исследовательских подходов, где логика познания должна стремиться к логике реальности, о чем речь пойдет далее. Понятно, что нет строгих хронологических рамок этого периода, за исключением одной — факта --">