Сергей Сергеевич Арутюнов - Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: «за» и «против»

С. С. Арутюнов Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: «за» и «против»

ОТ АВТОРА

Мои родители прожили в гражданском браке восемь лет.

Когда я спрашивал их, почему они сразу не пошли в ЗАГС, они всегда отвечали, что их главной проблемой на тот момент было жилье.

Они встретились в 1965-м. Отец снимал угол у Никитских ворот, а мама жила в коммуналке на улице Мясковского (ныне — снова Большой Афанасьевский переулок).

Вы непременно спросите — ну откуда такой экстрим? Съемные квартиры, коммуналки… Что у них, не было родительского дома? Был, да только не в Москве.

Они приехали в Москву не по лимиту или оргнабору, но как в крупнейший центр науки и образования страны: мать — учиться, отец — работать.

Они встретились в Университете дружбы народов им. Патриса Лумумбы, открывшемся в 1960 году. Отца на работу в Москву пригласил заведующий кафедрой начертательной геометрии и черчения Николай Николаевич Рыжов, талантливый инженер, фронтовик, искавший для кафедры молодежь по всей стране. Мама пришла на кафедру чуть раньше отца, после работы в школе и НИИ «Стройдормаш».

Скелеты в шкафу? У людей за тридцать они, конечно, были. Но ни мать, ни отец никогда не говорили о них. Я даже высокомерно полагаю, что кратковременные связи, кончавшиеся ничем, не имели на их сердца никакого серьезного воздействия. Я тоже из этой породы: позднеспелых, познающих любовь как чувство лишь после тридцати.

В 1970-м молодая семья въехала в кооперативную квартиру в Матвеевском, но прошло еще три года, прежде чем они расписались.

В 1972-м родился я, который первый год своей жизни официально был рожденным вне брака.

Свадьбы не было.

По рассказам родителей, они «быстренько сбегали в ЗАГС», вернулись домой, выпили по бокалу вина. На стол толком не собирали, колец и то не купили.

…Конечно, родители мои отчасти были нонконформистами, то есть людьми, мало прислушивающимися к мнению общества о том, по каким канонам следует жить. За военное и послевоенное время, бедное, полуголодное, они, что называется, насмотрелись всяких видов.

Видели семьи, которые не склеивались после возвращения солдат с фронта, заключенных из лагерей и ссыльных с поселений.

Первое и главное из пронесенного сквозь годы для моих родителей был образ Дома, скальной крепости семьи, крепнущей не от привычки друг к другу, а от глубочайшего проникновения в суть близкого человека.

Такими я их и запомню — отца, вечно возящегося с машиностроительными чертежами, но всегда готового ответить на любой мой вопрос, и мать, то хлопочущую у плиты, то проверяющую студенческие работы — те же чертежи. Есть, есть в этом что-то евангельское…

Все детство мне хотелось братика или сестричку.

Почему же они не закатит хотя бы скромную свадьбу? Не зашли в ресторан?

А дело было в том, что из-за ежемесячных кооперативных выплат (аналог современной ипотеки) у них банально не нашлось лишних денег ни на стол, ни на обручальные кольца.

Вы скажете — ну заняли бы у соседей, родни.

Могли бы — но не стали. И так были по уши в долгах. Выплачивали несколько лет и выплатили до единой копейки.

Внутреннее чувство справедливости было им гораздо важнее «внешних признаков» брака, в который они вступили фактически, как только перестали представлять себя друг без друга.

Любовь они бережно несли глубоко в себе, не растрачивая на слова.

Я ни разу не слышал от отца или от матери легкомысленного выражения «Я люблю тебя» — им было не нужно произносить это напоказ. Поэтике слов они предпочитали поступки: они яснее говорят о том, что происходит в душе.

Родители прожили вместе 37 лет. Могли бы и больше, если бы не естественные сроки человеческой жизни.

…Судьбы людей XX века таинственны. Что-то они были вынуждены скрывать, о чем-то говорить исключительно вполголоса. Мама происходила из дворянской семьи, папин отец, мой дедушка, был в фашистском концлагере. Об этом я должен был молчать и в детском саду, и в школе, и промолчал бы гораздо дольше — может быть, всю жизнь, если бы советская власть, так истерически взыскательная к инакомыслию, отклонению от канона, не исчезла бы сама собой в ту пору, когда мне стукнуло 19.

Достоверно я знаю о том, что отец сказал маме в первый год — если хочешь, пойдем в ЗАГС хоть завтра. И еще о том, что детей они хотели сразу же, но прошло целых шесть лет, прежде чем им удалось… --">