Ривка Клюгер - Глубинная психология в Священном Писании

точки зрения Г. Куэлля^[5], идея избранного народа как партнера, наперсника и визави Бога вызывает упреки вследствие ее плохого понимания. Так или иначе, эти недостатки отражаются в теологических противоречиях, что может послужить объяснением тому, почему так редко находятся охотники написать монографию на тему избранности народа.

Эту особенность отмечал и Х.Х. Роули, один из немногих авторов, которые занимались исследованием проблемы избранного народа. Однако он дошел до той черты, где сам невольно ощутил влияние той тяжести, которую несет в себе эта проблема, что отражается в его замечании: "Нравится нам это или нет, но доктрина избранности — это библейская доктрина, и если наши взгляды обладают достаточной твердостью, их следует обратить на изучение Библии"^[6].

В работе датского протестантского теолога Т. Фрейзена приведен хороший обзор различных подходов к этой проблеме как со стороны иудаизма, так и со стороны христианства^[7]. Но блестяще раскрывая поверхностное содержание проблемы, он не решается пойти дальше авторов других работ, что можно объяснить наличием у него теологического барьера.

Данное исследование представляет собой попытку достичь психологического понимания феномена ветхозаветной идеи избранного народа. Однако я не надеюсь рассмотреть все аспекты этого феномена, ибо это увело бы нас в теологические лабиринты Ветхого Завета. Так, например, здесь не рассматривается сложная проблема Рождения и завета. Завет — это как раз следствие избранности. Точно так же здесь нет необходимости уделять много внимания историческим проблемам и толкованиям текста, ибо для нашей цели вполне достаточно превосходного исследования Курта Галлинга^[8]. В традиции избранности он выделил два течения: традицию Исхода (Синая) и традицию патриархов, причем первая традиция старше второй. Как будет показано ниже, этот вывод напрашивается сам собой, если исходить только с точки зрения внутреннего психологического развития.

Однако в своей работе с Ветхим Заветом Галлинг ограничивается лишь прослеживанием политических последствий этой идеи. Следовательно, он не в состоянии продвинуть наше сознание к пониманию религиозной проблемы избранности. Этот последний аспект нашел свое отражение в работах Роули, Куэлля и Хайнеманна, о которых говорилось выше. Роули и Хайнеманн пришли к заключению, что выбор, по своей сути, связан с целью, так что избранность в первую очередь означает не предпочтение, а задачу. В таком случае они оставляют в стороне соображение, что характер целеполагания, которое само по себе рационально, не соответствует ситуации божественного выбора.

Куэлль, делая попытку дифференциального анализа этой концепции, пытается избежать этой ошибки, не оставляя без внимания иррационального аспекта божественного выбора. Он делает акцент на этом аспекте, выделяя синонимы и параллельные концепции. Но и он тоже фактически не дает определенного ответа на самый жгучий вопрос о том, по какой причине вообще Бог избрал себе народ. Автору остается лишь ссылаться на таинство божественной любви.

Тем самым Куэлль считает божественный выбор "необъяснимым фактом": "Его можно объяснить и интерпретировать лишь по своему содержанию, но только не исходя из его мотивов"^[9]. Затем он подходит к главной мысли своего обзора: "Если что и остается живым в ветхозаветной концепции избранного народа — так это только таинство, неисповедимое, нашедшее свое выражение в словах Второзакония: "Он любит вас"^[10]. Хайнеманн отмечает, что маймониды также совершенно не обращали внимания на вопрос, почему Бог дал свою Тору одному особенному народу, и может лишь ответить, что "Так пожелала его мудрость или: так было решено"^[11].

Роули в качестве окончательного ответа также выдвигает на первый план Божественную мудрость и благодать и тем самым фактически уклоняется от дальнейшего рассмотрения причины божественного выбора^[12]. Однако, при апелляции к таинственному и непостижимому в фундаментальном мотиве божественного выбора, тем самым внутренне признается его иррациональность. Таким образом, вопрос этого фундаментального мотива становится психологическим, тем самым возвращая нас обратно к божественной психике Ветхого Завета, которая раскрывается в качестве квазиличностной сущности.

Отношение к божественной психике, а также то обстоятельство, что --">