Орсолья Б Хайд - Гниль в её голове

поддерживающего её чёрта.

От воспоминаний о пережитой боли, Эс-тридцать ещё бросало в дрожь, органы внутри завязывались в узлы. Горящие губы тряслись. Девушка думала о том, каково это, причинять подобное другому? Рогатому, наверное, проще, потому что ему не пришлось лишаться души, но ей!.. Если Эс и в самом деле стала подобной Рогатому, чудовищем, и ей придётся убивать других, чтобы выжить, но, скорее всего, скоро умрёт. Обрекать других на подобные ощущения она не хотела.

— Всё, — согласился монстр, хотя выглядел неуверенным и всё ещё сомневался, как бы Соль не скончалась с минуты на минуту.

Вопреки его ожиданиям, её душа оказалась сильна: у Рогатого заросли все порезы и разрывы, он чувствовал даже, как в грудной клетке, прикрывая угасающий огонёк, отрастает сломанное ребро. Правый рог издавал едва уловимый треск, вытягиваясь и скручиваясь кольцами.

— Почему тогда я до сих пор так выгляжу? — спросила Орсолья, отстраняясь от демона: она уже чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы держаться на ногах без посторонней помощи. Однако у неё всё ещё было две руки и кожа нормального, человеческого цвета.

— Потому что отчаянно этого хочешь, — сообщил ей чёрт. Он не стал говорить своей принцессе, что её глаза стали чернее самой тёмной ночи и выдают новую сущность своей владелицы. — Ты теперь сможешь принимать любой облик, какой пожелаешь, если будешь достаточно сосредоточена и отпустишь свою человеческую оболочку.

Эс-тридцать попыталась сделать то, о чём он просил, но понятия не имела, как. Разве можно отказаться от тела, в котором прожила всю свою жизнь? Что для этого нужно сделать? Достаточно ли убедить себя? Будет ли какой-то страшный ритуал?

Слышащий её мысли так, словно девушка произносила их вслух, Рогатый усмехнулся: похоже, Эс-тридцать слишком приросла к ней, чтобы так скоро расстаться. Но однажды Орсолья сможет — в это чёрт верил.

— Ты сможешь однажды, не спеши, — прошептал монстр. — Теперь вся вечность лежит перед тобой.

Эпилог

Стоял жаркий удушливый вечер, напоённый сладкими ароматами цветов, пронизанный мошкарой и тонкими детскими голосами. Солнце понемногу двигалось к горизонту, оно пряталось за домами, как бы подсвечивая крыши, в его лучах золотились купола церкви, перед которым оказалась Орсолья. Это было красиво, чертовски красиво! Эти краткие дуэты с природой в часы, близкие к закату, были одной из тех немногих вещей, которые человек в Реалии испортить не сумел.

С пристани, что находилась за спиной Соль, громогласно объявили посадку на теплоходный рейс. Этот резкий звук вырвал девушку из оцепенения, в которое она ненадолго впала, любуясь красотой. Покачав головой, она отвернулась и пошла прочь от этой церкви и от причала. И по-прежнему воздух прорезали детские голоса, а взрослые, уставшие от шума и жары, уже не делали попыток успокоить их.

Она шла, стараясь не обращать на них внимания — дети именно так и делали: даже когда Орсолья проходила почти вплотную к ним, ребятишки не отшатывались от неё, не таращились на не по-летнему плотное и несовременно длинное и пышное платье — они будто не видели её. Соль это было только на руку. Она свернула с широкого тротуара на каменную лестницу, ведущую вниз, к подземному переходу через широкую дорогу и мелкому каналу с грязной вонючей водой. В этой воде она заметила рыболовные сети.

«С ума сошли! — не то изумилась, не то возмутилась Орсолья, забыв напомнить себе, что это, вообще-то, совсем не её дело. — Неужели они будут есть рыбу из этой помойки? Какая же мерзость!»

Отвернувшись, она поспешила прочь, быстро сбежала по лестнице в два пролёта и оказалась в переходе. Над головой то и дело с гулким рёвом проносились машины. Через каждые несколько метров тут стояли чёрные фонари, украшенные фэнтезийными завитками — теперь они не горели, внизу царили полумрак и прохлада.

Теперь Орсолья решилась наконец обернуться и взглянуть в глаза тому, кто старался незаметно следовать за девушкой, но стук чьих копыт она заметила ещё наверху.

— Зачем ты идёшь за мной? — спросила Соль, даже не поприветствовав Рогатого, хотя не видела его уже по меньшей мере два месяца.

Чёрт оскалился и поскрёб копытом о тротуарную плитку.

— Заглянул, видишь ли, в Замок, — объяснился он, — с визитом вежливости, спросил о тебе, а мне и говорят, нет, мол, королевы! Гулять --">