Орсолья Б Хайд - Гниль в её голове

изволила! Так что это я спрошу тебя: куда тебя, чёрт, понесло?

— Тебе же сказали, что я гуляю, — бесхитростно ответила Орсолья, пожимая плечами и отворачиваясь от своего собеседника. — Если ты боишься, что я решила убежать, то напрасно: идти мне всё равно некуда... Но ведь я же не пленница в Замке?..

Рогатый громко фыркнул, прервав едва начавшийся монолог. Орсолья не повернулась даже затем, чтобы осуждающе посмотреть на него.

— Вообще-то, — громко и нахально заявил он, — как раз пленница. Ты умерла и попала в ад, так что, будь добра, там и сиди!

От возмущения девушка задохнулась и даже остановилась. Чёрт подумал было будто бы случайно врезаться в неё веселья ради, но решил так с королевой не шутить: выгонит, чего доброго, все его души в Снежную Пустыню — собирай их потом! Эта маленькая вредная и мстительная женщина оставалась собой вне зависимости от своей формы.

— Но я не пленница в аду! — нашлась наконец, что ответить, Орсолья. Хотя, надо признать, уверенности в её словах не чувствовалось. — Я чёрт! Наравне с тобой!

Рогатый криво усмехнулся и покачал головой — он знал, что хотя Соль не видит его, она чувствует эту усмешку затылком.

— Что?! — переспросила девушка, понимая, что не хочет слышать ответ. Что боится его услышать.

Но чёрт не ответил, так что боялась Орсолья совершенно напрасно.

Они дошли до хлипкого железного мостика с узорчатыми кованными периллами и перебрались на другую сторону канала. Пышная белая юбка Соль при этом вся расчертилась полосками ржавчины, но королева предпочитала не обратить на это внимания. Она всё равно не могла сделать ничего со своим платьем: по иронии судьбы почти всесильные черти не могли использовать свою магию ради себя самих: перемещаться по мирам и между ними, менять свою форму — вот и всё, что они умели для себя самих, потому что магия была им дана, чтобы исполнять чужие желания. Замок Они построили не для себя, и Орсолья могла править в нём только потому, что сама ничего из создаваемых её благ не получала. Поступала «правильно», как учил её Рогатый, ничего не ожидая взамен.

Поэтому Соль не могла сама очистить своё платье, а просить об этом спутника, который как раз презентовал наряд Орсолье, и перед которым теперь девушке было очень стыдно, она не смогла себя заставить. Не хотела видеть его язвительную усмешку, будто бы упрекающую девушку в том, что она неспособна сама о себе позаботиться. В том, может быть, что она так и не отпустила свою человечность, не ходит до сих пор с шестью руками, обнажённая.

И она не стала смотреть на тёмно-рыжие полосы на юбке, а пошла гордо, с высоко поднятой головой.

Именно здесь, на берегу мелководного канала, росли деревья, цветы которых источали приторный аромат, разливающийся по всей улице и перебивающий даже вонь воды и плавающего в ней мусора. Здесь же росли невысокие домики, всего в пару этажей, из дерева или потускневшего от времени, крошливого кирпича. Соль пошла медленнее.

— Почему они не видят меня? — спросила она у Рогатого, который по-прежнему шёл за девушкой. Голос её снова сделался мягким и тихим. — Ты ведь говорил, что дети восприимчивы, что они могут контактировать с нами...

— Дети теперь рано взрослеют.

Даже не глядя на него, не видя, как чёрт качает головой, Соль могла расслышать горечь в его голосе. Было ли ему досадно? Обидно за этих детей? Орсолье не было. Может, она даже и радовалась тому, что никто не увидел шагающих по улице девушку в длинном белом платье и чёрта, не сказал об этом родителям, которые, уж конечно, ничего подобного увидеть не могли.

Может, потому Рогатый и сожалел? Может, ему понравилось сводить с ума? Соль не стала расспрашивать его, а чёрт, слышавший её мысли, ничего не ответил.

Они подошли в дому, всего лишь второму с этого конца улочки, двухэтажному, выложенному из красного кирпича, который теперь зачем-то выкрасили бледно-розовой краской. Решили обновить фасад? Придать строению вид поприличнее?

«Какой ужас!» — только и подумала Орсолья. Чёрт за её спиной снова насмешливо фыркнул.

Они вошли. В противовес солнечной и тёплой улице, дышащей приторными ароматами цветов, тут было прохладно и сумрачно, а в нос бил запах медицинского спирта. Соль не остановилась, чтобы дать глазам привыкнуть — теперь она ко всему адоптировалась быстро — а сразу пошла к лестнице, ведущей на второй этаж. Копыта чёрта продолжали цокать у неё за спиной.

Навстречу им по лестнице сбежала растрёпанная женщина. Она --">