Джеймс Парди - Тесные комнаты (СИ)

приоткрывал рот, казалось, решившись задать вопрос, однако всякий раз, как он пытался заговорить, он краснел, словно его отхлестали по щекам. Он вообще все время ходил так, словно нахватал пощечин. В итоге, не собравшись с духом ничего сказать, Сидней лишь устремлял на Ванса такой взгляд, как будто тот был главным виновником всех его мучений.

- Это-то и обиднее всего, - объяснял теперь Ванс доктору Ульрику. - Сидней никуда не выходит и никого не хочет видеть, но и сидеть со мной ему тоже никакой радости...

- Так или иначе, давить на него незачем, - резонно заметил доктор, закуривая одну из своих помятых черных сигарет, которые он дымил уже добрых лет сорок. - Повремени пока что-либо делать, Ванс. Часто это бывает лучшим средством решения проблемы. Большинства проблем. Постарайся не забивать себе всем этим голову. Это мой тебе совет.... Ну а Сидней, пусть он как-нибудь ко мне заглянет.... Скажи, чтобы приходил в любое время. Сам же пока даже не пытайся ничего предпринять. В любом случае, единственное что ты сейчас можешь, это просто дать ему почувствовать, что он по-прежнему твой брат...

- Не я ли навещал его за решеткой, - заговорил Ванс, словно оправдываясь. - Кто еще мотался бы к нему каждую неделю в такую чертову даль... А он мне и спасибо не сказал!... Только об одном и спрашивал, как там Гарет Уэйзи. (Так звали жившего по соседству юношу, который попал в серьезную аварию примерно в то же время самое, когда Сидней угодил в тюрьму).

- Но пойми Ванс, вернулся-то он к тебе!.. К тебе, а не к Гарету...

Ванс притих. Доктор Ульрик умел успокаивать собеседника, причем, он добивался этого не путем слов - говорил он мало - но тем, что сам всегда сохранял полную невозмутимость. Кроме того, он принял большинство родов на двадцать пять миль вокруг, и, возможно, в этот миг оба они мимолетом вспомнили, что и Ванса и брата тоже извлек на свет он.

По большому счету, для многих пациентов доктор Ульрик был ближе родного отца. Не в меру близок, как часто думал сам доктор. Пожалуй, это и было причиной его бессонниц.

Я через чур всем близок, громко вырвалось у него однажды, после лишнего стаканчика черничного вина, которое он сам делал у себя в подвале. К семидесяти годам лицо его стало чем-то напоминать дверь, наглухо заколоченную в покинутом доме. Глаза его оставались как раньше ясными, может быть даже яснее, чем прежде, зрачок все так же метал молнии, но в целом его лицо сделалось похожим на лицо человека, у которого больше не осталось никаких надежд и ожиданий. Его повседневная жизнь всецело состояла из врачебных забот, которыми он был поглощен так же, как утопающий видом берега. Он и в самом деле был нужен своим пациентам как воздух, а потому его самоотдача больным была для него не обязанностью, а жизненно важной необходимостью. И хотя его руки были уже слишком нетвердыми, чтобы принимать роды (а репутацию ему главным образом заслужило именно его акушерское умение) он все равно без устали трудился с утра до вечера, помогая больным и отчаявшимся. Окружавшие его дом поля, площадью много акров, он сдал в аренду фермерам, которые засеяли их кукурузой. В самом этом зрелище растущей кукурузы - летом все высоко вздымающей отяжелевшие от початков стебли, а осенью и зимой убранной золотыми снопами - было для него нечто особенное, отчего в душе его оно занимало почти такое же важное место, как его пациенты.

В середине августа доктор, бывало, забредал далеко в кукурузные поля и, казалось, слушал там, как качаются на ветру стебли.

В ночь, когда Сидней Де Лейкс застрелил Браена МакФи в таверне Извитый Кряж, доктор Ульрик едва взглянул на тело юноши, лежавшее в опилках на полу. Все его внимание было приковано к стрелявшему: выпрямившись во все свои шесть футов три дюйма роста, Сидней стоял, вжавшись спиной в стену, выгородив вперед грудь, чуть подняв вверх ладони и истекая ледяным потом, струившимся у него по лбу и верхней губе так обильно, как будто ему на голову лилось из водосточной трубы.

Доктор открыл сумку, велел застывшему с белыми губами бармену подать стакан воды, достал конвертик с порошком, и, отсыпав часть его содержимого в стакан и перемешав, силой влил это снадобье через стиснутые зубы новоиспеченного убийцы, который тут же уронил голову ему на руку, словно хотел ее поцеловать, а может и укусить. С того самого дня, доктор не видел

--">