Александр Геннадьевич Карнишин - Картоха

гордился первой и единственной книжкой, собранной из двух повестей и тех же самых рассказов.

И как-то так вышло, что такие разные — флегматичный спокойный Писатель и вспыльчивый, резкий, энергичный Доктор — стали лучшими друзьями со студенческой скамьи и на долгое время. До тех пор, пока дороги вдруг не разошлись. Да и тогда еще встречались какое-то время, общались со взаимным удовольствием.

Но вдруг Писатель уехал. Остались, конечно, почта и еще телефон. Но телефон оба не любили. Тем более такой, старый, с предварительным заказом и ожиданием ответа. А почта… Ну, не то сейчас время, чтобы — простая почта. Письмо раз в год, в котором все сразу страницы на три или на четыре мелким почерком? Мелким шрифтом — так правильнее сказать. Кто же сейчас пишет от руки? Хотя от Писателя приходили именно рукописные, как встарь.

А теперь — вот. Первая за долгое время встреча лицом к лицу.

— Здоров, Петрович! Гости, значит, к тебе? — встречный при этом смотрел чуть в сторону, только не в упор на самого гостя, соблюдая местную деревенскую вежливость.

— Вот, друг ко мне приехал! Из самой столицы! Герой и лауреат!

— О-о-о! Далеко, однако. Столица-то, ишь… Картоху, значит, поможет тебе сажать? Это дело. Это вот правильно, значит. В одиночку-то трудно с землей. Тут только вместе, ага.

Писатель смущенно пожал плечами: какая, в самом деле, «картоха», когда тут целый академик и даже нобелевский лауреат? И вообще — почти самый настоящий путешественник во времени?

— Интернета тут так и нет у вас? — спросил, оглядываясь по сторонам, Доктор.

— Ни Интернета никакого, ни сотовой связи. Никакой цивилизации. Представляешь?

— И грязища какая… Как будто в прошлое какое-то окунулся. Без всякого прокола и переноса во времени.

— Так, весна же. Дожди-то какие были. Летом-то у нас здесь сухо, нормально. Только пыль.

Они долго сидели вдвоем сначала на старой серой веранде, откуда хозяин показывал местные «достопримечательности» — клуб, в который иногда привозили кино, магазинчик-сельпо, где всегда были макароны и иногда — свежий хлеб. Водка-то? Водка была, конечно, да. Как же здесь без нее? Хотя, понимаешь… А вот то, с выгоревшим флагом — там дирекция совхоза. Милиция у нас в районе, в городе. Участковый наезжает временами на мотоцикле с коляской. Почта вон там. Столовая рабочая — в ней совхозные и леспромхозовские питаются.

— А школа твоя где? — всматривался Доктор.

— Школа далеко. У нас же деревня маленькая совсем, сам видишь. Так школа в соседнем селе — это пять километров по лесу. Леспромхоз выделяет автобус, на нем и ездим с учениками вместе. А если что, если погода хорошая и настроение скажем, так и пешком пройтись совсем не вредно.

— Вижу, вижу — не вредно ему! Такой же худой, как был!

Потом, как стемнело, и налетели комары, перешли на кухню. Говорили, говорили, говорили под мужские гостинцы, без которых сумка гостя сразу как-то сдулась и стала нормальной командировочной укладкой.

Сон в пахнущей старым деревом, пылью и залежавшимися ватными одеялами комнате на старинной кровати с металлической сеткой.

Раннее утро, разбудившее громкими хлопками кнута и недовольным мычанием коров.

Прогулка до колонки — у нас тут почти цивилизация, башня водонапорная есть, так за водой на родник ходим только для чая.

Встречные здоровались вежливо и неспешно. Поговорить с незнакомцем никто не стремился. Ну, приехал гость к учителю — велика ли важность?

— Петрович! — кричали через забор. — Завтра с утра пахать будут. Так ты не забудь, значит, что твой участок в этом году сразу от столба! Шесть гряд твоих!

— Зачем мне шесть? Мне и четырех-то всегда хватало, — растерянно отвечал Писатель.

— Запас — он, ить, карман-то не тянет. Лишнее будет, так продашь. На еду продашь, либо скотине, либо вот на семена по весне. Или вот другу дашь. А то они там, в городах своих, всякую ведь химию едят. Не то, что своя картошечка — на песочке, да с натуральным навозом… Рассыпчатая!

— Вот так мы тут и живем, — разводил руками Писатель.

И продолжал говорить, объясняя особенности местной жизни. Строя короткие фразы и даже чуть окая, как все местные.

Копаемся в земле, навоз закапываем, а картошку выкапываем. Живем практически на подножном корме. Мясо здесь всегда свое, молоко, овощи — тоже. Хлеб вот только покупаем. Некоторые берут муку мешками, пекут свой. А больше-то — чего еще надо? Водка? Смеешься, что ли. Кто же --">