Александр Тарасович Гребёнкин - Харита

годы, из-под него выглядывала больничная одежда.

- Виталька, как славно, что ты пришел! - воскликнул Константин Иванович, и его коричневые коровьи глаза покрылись влагой. – Уж соскучился…

- Пап, извини, были дела и институте, - оправдывался Виталий, поправляя воротник пальто отца. – Надо было в библиотеку съездить, областную.

- Значит окружение Эразма Роттердамского еще хорошо не представлено в литературе, - сказал отец. – Да, еще многое предстоит наверстать нашим издателям.

Отец подвинулся, глядя с какой-то затаенной радостью, как усаживается его сын, потом вздохнул и, улыбнувшись, добавил:

- Не завидую тебе. Тему ты взял сложную, хотя и интересную. Много источников надо подымать.

Виталий махнул рукой.

- Да, повозиться придется. Да ладно! Ты - то как?

Константин Иванович махнул рукой.

- Списан подчистую. Я безнадежен. Немного подержат, поколют, и отправят умирать домой.

Виталий взял руку отца и опустил голову. Рука - худая, натруженная, с прожилками и рябью, щемила его сердце. Виталий молчал, охваченный мертвой печалью.

Они какое-то время сидели молча, смотрели в глубокое осеннее небо, и Виталий подумал, как же отцу тяжело смотреть на эти облака, они так прекрасны, а ему ведь недолго осталось.

- Представляю, каково тебе сейчас, - сказал он сдавленным голосом, лишь бы что-то сказать. – Ну ты, держись, старый солдат.

- А ты знаешь, что сказал Бунин? – спросил тонким голосом отец. – Что счастье состоит еще и в том, чтобы видеть эти облака, восходы и закаты солнца. Помнишь строчки:

О счастье мы всегда лишь вспоминаем.

А счастье всюду. Может быть, оно

Вот этот сад осенний за сараем

И чистый воздух, льющийся в окно.

В бездонном небе легким белым краем

Встает, сияет облако. Давно

Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,

А счастье только знающим дано.

Виталий задумался.

- Да, замечательно… Гениально сказано…Знаешь, я недавно за грибами ездил.

У отца загорелись глаза:

- Слушай, это же чудо! За грибами! ... Еловый лес! Как у того же Бунина сказано: «С оврагов пахнет сыростью грибной».

Виталий улыбнулся.

- Кстати, тут недавно Хармса издали…

- Хармса? Великолепно,- улыбнулся старик.

- У него есть замечательные строчки:

Ветер дул. Текла вода.

Пели птицы. Шли года.

А из тучи к нам на землю

падал дождик иногда.

Вот в лесу проснулся волк

фыркнул, крикнул и умолк

а потом из лесу вышел

злых волков огромный полк.

Старший волк ужасным глазом

смотрит жадно из кустов

Чтобы жертву зубом разом

разорвать на сто кусков.

Тёмным вечером в лесу

я поймал в капкан лису

думал я: домой приеду

лисью шкуру принесу.

Константин Иванович повторял строчки, шепча про себя, а потом сказал оживленно:

- Слушай, а здесь же - весь смысл жизни. Вот идет время, меняется погода, вообще – все сменяется – одно-другим. А человек в своей жизни, как в темном лесу, не знает и не гадает, что его ждет…

- Ну, да, и каждый норовит ухватить лису за хвост, - добавил иронично Виталий. А сам думал: сказать, или не сказать отцу про Асю. Так хотелось отвлечь отца от мрачных мыслей.

- Пап, а я чудесную девушку встретил, - просто и внезапно сказал Виталий.

У отца блеснули глаза.

- Что ты говоришь! Когда?

- Когда возвращался из леса… Они с другом на машине меня подвезли. Такая славная, веселая девушка. И имя хорошее – Ася.

Отец улыбнулся:

- Ася? Хорошее. И главное – сейчас редкое. Такое… тургеневское имя. Помнишь повесть Тургенева «Ася»?

- Помню…

Отец задумался.

- А ты знаешь, я ведь в молодости тоже

--">