Анатолий Алексеевич Атанов - Пепеня (СИ)

Annotation

Атанов Анатолий Алексеевич

Атанов Анатолий Алексеевич

Пепеня

В начале 1961 года руководство района решило разрушить красивейший Свято-Троицкий храм села Яркино, что в С - ой области. Саперная рота, приехавшая на двух трехтонках, уже разгружала ящики со взрывчаткой, а около храма собралась толпа верующих, да и просто зевак, привлеченных невиданным доселе зрелищем.

Райкомовское начальство прикатило в село на телеге. Машины они оставили у дома председателя, что жил в соседней Лопуховке.

На лошадях оно как-то демократичнее. Несколько человек из окружения прибывших "демократов", принялись разгружать ящики, но только с водкой. Их поставили в тень под телегу и накрыли рогожей.

Тем временем саперы отогнали толпу людей подалее от храма и начали закладку взрывчатки под основание здания. Прихожане храма со слезами на глазах наблюдали за происходящим. Кто тихо крестился, а кто по смелее, просто громко ругал начальство и Хрущева:

-Хрущ, супостат ты хренов, гореть тебе в огне адском! - закричал куда - то в небеса, не сдерживая слез, местный костоправ Яша.- кукурузная вша, тля паразитическая для народа!

На него зашикали бабульки, испугавшись гонений на Якова. Ведь совсем недавно черные воронки по ночам увозили народишко в безвестность, куда за менее смелые речи.

- Да хватит вам в портки-то подпущать! Все отобрали аспиды, а таперича последнее ужрать хотят! Ведь, тута прадеды за нашу Родину, за нашу мать - Расеюшку крест целовали, на хранцуза топая! Отцы на германца и японца уходя, на луковки злачёные глядя, с семьями прощались! Я на фина и фрица поперси не во имя и славу ентих гнид кровососущих, а во имя и славу той же матери-Родины! И прятал я за пазухой у самого сердечка не красную книжицу, а ладанку с землицей! Да и не землица там была вовсе, а прах селян моих!

Замолчал он, а из глаз потекли две слезинки, оставляя светлую бороздку на щетинистом, давно не бритом лице. Захотел закурить. Трясущимися руками он достал из кармана круглую, жестяную баночку из-под конфет "Монпансье". Там у него была просеянная махорка-крупка да стопка нарезанной газеты для закрутки. Вдруг, схватившись за грудь, захрипел, упал на ту самую прах-земелюшку, уставившись на синее небо синими старческими глазами. Со звоном покатилась та самая коробочка из-под конфет. По ветру разлетелись нарезанные на закрутку "фантики" из газеты "Правда"...

Закрыли покойнику глаза. Мужики подняли тело деда Якова и отнесли на лавочку, что под старым тополем. Связали ремешком на груди руки. Бабка Щукина достала из сумочки белый с цветами женский платок и накрыла им лицо Якова. Кто-то побежал просить у председателя подводу, чтобы отвезти покойника к родному дому, но подводу не дали. Сказали - после "мероприятия"... Перекрестившись, утерев слезинки краешком платка, бабка Щукина тихо сказала:

-Да упокоит Господь твою душеньку, Яшенька, - тихо всхлипывая, продолжила,- сейчас тебе будут и панихидка заупокойная, и звон погребальный...

Подъехала милицейская машина. Из нее вывели человека в зековской робе, здорового битюга с металлической фиксой во рту. Надо было снимать кресты. А это было очень опасно для жизни, и мало кто из людей соглашался лезть на купола. Кто из-за боязни упасть, кто из-за боязни наказания Божьего. Для таких случаев и предлагали эту мерзкую работу кому-либо из ЗК. Если он срывал кресты и оставался живой, ему убавляли срок или даже вообще даровали свободу. Для этого и привезли фиксатого. Конвойные подвели его к телеге, где он разделся по пояс. И все ахнули: огромный храм синел у него на спине. Татуировка один в один повторял форму и очертания Свято-Троицкой церкви.

Заходя в ворота храма, он лихо сплюнул сквозь зубы на ступени. Повернулся лицом к начальству и саперам, оскалился стальными зубами, крикнул:

-Учись, сыкуны, Бога в душу мать...

Он сам боялся. Да и как тут не бояться! Это тебе не в карман забраться. Навернёшься с верхотуры, костей не соберёшь...

Одно не понятно. Ведь, храм всё равно

--">