Александр В Маркьянов (Александр Афанасьев) - Стальное поколение, ч. 2

Афанасьев Александр Холодная война 2 Стальное поколение Часть 2

Время назад

Все разделилось вокруг на чужое и наше,

Бросив на разные чаши -

Против и за!

В календаре преднамеренно спутались числа,

В том, что все это случилось

Я не со зла!

Карты легли на такую наклонную плоскость,

Что мне удержаться не просто

на тормозах.

Это все, что мы сделали здесь друг для друга,

Все пытаясь уйти навсегда из проклятого круга,

Мне кажется, я...

Время назад. Сплин

СССР, Ереван. Следственный изолятор. 17 сентября 1988 года

Вот, наверное, и все...

Полковник Попов понял, когда его повели не по той же дороге, по которой он шел в прошлый раз — на второй этаж, к кабинетам для допросов. Вместо этого его повели... похоже на выход повели.

Может и тут шлепнут. Спишут на побег.

Ему не было страшно, ему было досадно. Когда он пришел к КГБ, он знал, что такое может быть, провалившегося разведчика ждет расстрел. Психологически — он был готов к этому: у всего есть своя цена. Ему было досадно то, что он умрет — а эти твари останутся. И смогут сделать что-то еще, перед тем как кто-то их остановит. Но остановит обязательно, другого просто быть не может.

Ему было досадно то, что своей смертью — он... убьет семью. Окончательно убьет. Он не был ни хорошим мужем, ни хорошим отцом, потому что работа разведчика заключается в молчании... молчании, молчании, молчании. Он не мог говорить о том, что он делает ни с женой, ни с кем-либо другим — и даже то, как он умрет — будет тайной.

Решетка. Еще одна.

Больно было и за тех, кто здесь живет. Он мало знал армян — но и того, что знал — было достаточно. Он не верил в то, что здесь одни бандиты, он с близкого расстояния видел лица на митинге — это были светлые лица! Это и было самое страшное.

Им противостояли советские люди. Которые просто хотели что-то изменить. Сделать жизнь лучше и не знали как. И те, кто все это устроил, кто убил Дохояна, кто взорвал аэропорт, вот они то, отлично понимающие, что они делают — они то вели армянский народ, горячный и несдержанный — к крови. К большой крови.

Потом — покатится по наклонной, когда кровь будет рождать кровь. Он видел это в Афганистане...

— Пошел! — его пихнули в спину

В дворике — автозак. Начкар чуть в стороне, двое с дубинками...

— Чо, один?

— А сколько вам надо? Давай. Расписывайся...

И эти люди — они просто выполняют свою работу. Предательство наверху, и эти люди сами того не подозревая — ведут республику к войне.

— Все?

— Я полковник КГБ! — заорал Попов, надеясь, что кто-то услышит, но получил литой резиной по почкам и захлебнулся к хлынувшей в рот желчи...

— Глохни. Пошел! Пошел!

Лязгнула дверь.

— Так. Повнимательнее, особо опасный.

— Есть... — пробормотал солдат конвойного полка, устраиваясь на скамейке, и добавил — на ж... шерсть.

— Товарищи, я полковник КГБ. Меня похитили — еще раз попробовал Попов — вы комсомольцы? Я дам вам номер телефона

Солдат от души треснул дубинкой по прутьям решетки

— Заглохни...

Его тоже можно было понять. Жизнь не сахар. Изо дня в день он видит настоящие отбросы: убийц, насильников, грабителей, извращенцев. Слышит их речи, видит их повадки. Ради того, чтобы получить хоть один шанс уголовники способны на все. И нет никакого способа выполнять эту работу — кроме как засунуть души прекрасные порывы в одно место и просто делать, что говорят. Какой смысл ему — выделять именно этого: мошенники и не такое наговорят, такие мастера есть. Полковник КГБ, ишь ты...

Автозак тронулся. Он был, как и все автозаки — старый, забитый дорогами, но все еще ходкий, машина служебная, организация полувоенная, за машинами следили. Ирония жизни заключалась в том, что такие вот ГАЗоны — делали сами заключенные, в колонии, в поселке Сухо-Безводное...

Остановились, скрипнули тормозами. Контроль. Голоса солдат, раздраженный, профессионально сорванный голос начкара. Ему — нахрен не надо мотаться под ночь, скорее бы сдать заключенного куда надо и вернуться...

Попов вдруг осознал то, что он должен был понять сразу — автозак пуст. Ни одного заключенного, только он один...

Никогда, ни при каких обстоятельствах — никто не отправил бы ГАЗон за одним заключенным. Всегда подгадывали так, чтобы был полон кузов, не хватало ни машин, ни конвоев, ни --">