Эдуард Ларин - Жвачка (СИ)

Annotation

Посвящается ИПП! С днём рождения!

Ларин Эдуард

Ларин Эдуард

Жвачка

ЖВАЧКА

Рассказ.

1.

В старое доброе, если оценивать нынешними реалиями, советское время всяких "бабльгумов", жевательных резинок, в народе именуемых просто: жвачка - не было. Гудрон, заменявший её, жвачкой не считался. Жвачка, как и многие порождения капитализма была белой, как был белым создавший её человек. Она и предназначалась для тех белых, кому не комильфо было ковыряться в белых зубах спичкой, соломинкой или веточкой. Гудроном пользовались же исключительно чёрные люди и их дети. Не негры, а чёрные, даже если у них и была белая кожа, но у этих чёрных она темнела от солнца, пыли, прилипшей к поту, покрытая маслом от станков и двигателей, от угля и другой разной трудовой деятельности.

Кстати, туалетная бумага, тоже созданная за бугром, тоже была изначально белой, а не цветной. В СССР её употребляли тоже белые люди, а, поскольку, таких в той стране было мало, то и такого мягкого папиру тоже было не достать. Точнее всем не доставалось, а только некоторым оставалось. А то, что она в стране имеется, мало кто знал. Остальные обходились проще: черным шрифтом официальных газет. Мягкость бумаги определял и создавал каждый сам для себя: потерев бумажку руками. В газетах часто попадались большие парадные фото, так и малые непарадные как действующих, так и прошедших руководителей. В подтирании задниц этими лицами их обладатели, независимо от должности, привилегий не имели. Их личностью подтирали говно с задницы так же как лицами других людей, случайно или нет попавшим в колонки газет. Среди них были и передовики страны и, даже, иностранные руководители, которых занесло в великую страну. В сфере жопоподтирания всё-таки существовала демократия.

Сергей Иваныч, как называл его директор, а все остальные, в зависимости от близости отношений: просто Серёга, Сергей, Серый, Серёня, Серёжка, Серёнька и, почему-то, Сирень, вернулся из просторов Сибири со своей первой командировки. Задание было нетрудное, но ответственное. Почему-то все коллеги посчитали, что кроме Серёни такое задание выполнить не в силах. Они не только посчитали и убедили своего директора, но и руководителей предприятия, жаждавших представителей института.

Сергей совершил этот подвиг. В самом деле: пять часов на самолёте, шесть часов на поезде, семь часов в автобусе и сорок минут в кабине самосвала это разве не подвиг? Меньше суток! Довольный собой он собирался выйти из здания аэропорта, как первые, крупные капли дождя остановили его у стеклянных дверей. Через них было интересно наблюдать как скопище людей куривших, ждущих, жующих, грузивших, разгружавших, вспугнутыми тараканами разбежались и забились по разным щелям.

Сергей выглянул за дверь и посмотрел на небо. Оно было недовольно. Хмурилось тёмными облаками и это не предвещало ничего хорошего. В этот момент напротив него резко остановилось такси. Капли по крыше такси, начали стучать всё чаще и чаще. Этакая барабанная дробь, как в цирке, предупреждающая о сложности исполняемого трюка. Это уже был дождь, но ещё не ливень. Таксист выскочил из машины, распахнул двери. Пассажиры: сухонькие старичок со старушкой, вышли из "Волги" сами. Таксист подскочил к багажнику, открыл его и, с трудом, установил на асфальт огромный чемодан на колёсиках. Он хотел переместить его на тротуар, но его бывшие пассажиры заняли весь проём между багажником его машины и капотом стоящей за ним. Мешали своему чемодану водрузиться на тротуаре. Тут и хлынуло. Пока ещё невдалеке. Таксист, прощаясь, махнул рукой, как заправский казак, запрыгнул за руль и резво укатил.

Судя по чемодану, эти старички представляли страну из враждебного капиталистического окружения. Старичок схватился за ручку чемодана и потянул на себя. Суровый советский бордюр, не дал преодолеть себя нахрапом. К старичку присоединилась старушка. Всё решали секунды.

Стена дождя была в нескольких метрах от них. Сергей бросился к ним, обхватил чемодан обеими руками и, пятясь, внёс в здание аэропорта. Недоумевающие пенсионеры, так и держась за ручку,

--">