Nicols Nicolson - Да, были люди в то время!

— Прочти мне «Отче наш», — приказал дед.

На едином дыхании выдал молитву, ни разу не сбился, и если честно, сам удивился. Раньше я ни одной молитвы не знал.

— Все Иван, парень у тебя при памяти, костяк целый, — подвёл итог дед. — Только исхудал он у тебе. Кормишь плохо?

— Ти что Гаврила, слава Богу, стол у нас никогда пустым не бывает. Овощи, мясо, яйца, и молоко Степан очень любит. У нас даже картошка есть в достатке. Почему он худой, я ума не приложу.

— Хорошо. Дам тебе настойку, будешь пить ею Степану три дня, и кормить салом с чесноком. Не переживай за сына, с ним все нормально.

Отец повёл Гаврилу в дом, где мама накрыла стол. Позавтракали все вместе, чем Бог послал. Мне показалось, что сестрёнка, раза в два быстрее меня орудовала ложкой, поглощая пшённую кашу со шкварками. Потом отец поблагодарил деда, помог тому, поудобней устроиться в возке.

— Ты, Степан, сегодня отдохни, а завтра продолжим учебу, — размышлял отец. — Потом, через два дня, поедем сено косить. Согласен?

- Согласен отец.

— Мотря забегала к нам, сказала, видела как ты в речке плаваешь, как рыба. Когда ты научился? Ещё два дня тому, чуть лучше топора на воде держался, а сегодня плаваешь.

— Не знаю отец, зашел в воду и поплыл, само получилось.

Отец махнул рукой и пошёл запрягать лошадь.

Устроившись в тени груши, решил заняться анализом имеющейся информации и построением планов на будущее.

Итак. Я провалился в прошлое на двести с лишним лет, и похоже, я здесь останусь навсегда. Видно Господу было угодно, дать мне второй шанс, прожить нормальную и полноценную жизнь. Дал он мне семью. В той, далёкой прошлой жизни, в будущем, семьи у меня не было, детдомовец я, сирота. Так, что по мне там никто не заплачет и не зарыдает. Женой тоже не успел обзавестись. Если я все правильно понимаю, то в момент смерти Степана от удара о столб, в его тело перенеслась моя душа и сознание, в момент моей смерти в автобусе. Чудны твои дела Господи, спасибо тебе! А это я откуда выдал? Иду дальше. Память Степана, моторика его тела сохранились, дополнившись моими составляющими. Решил проверить. Встал и принял боксёрскую стойку. Попробовал провести незатейливую «двоечку». Получилось, но очень вяло, и не чётко, и это у меня, кандидата в мастера спорта по боксу в среднем весе. А я, между прочим, боксом увлекался ещё в детдоме, без кулаков, там не выжить. Налицо слияние двух душ и личностей в одну, хотя ещё не полностью это произошло. Наверное, должно пройти немного больше времени, не одни сутки, точно.

Теперь попробую, что-то из Степановых способностей. Пошёл в хату, отрезал приличный кусок хлеба, посолил, и направился в сарай, где стоял трёхлетний жеребец — Черныш. Красавец, нечего сказать. Чёрный, как сажа жеребец, встретил меня насторожено, пофыркивая. Я протянул ему кусок хлеба. Черныш взял его губами, и за долю секунды сжевал. Ну, вот, будем считать, контакт установлен. Поглаживая жеребца по гриве, вывел его из сарая, поставил у коновязи. Затем принёс уздечку и седло. Жеребец позволил мне одеть их на себя. Теперь самое сложное дело, взобраться в седло. И не повторить вчерашний, печальный опыт.

Казалось, Черныш не скакал, а парил над землёй, лишь изредка касаясь её копытами, чтобы все дальше унести меня от хутора. Ветер свистел в ушах, рубаха надулась, подобно парусу, а мы все скакали. Жеребец послушно переходил с галопа на рысь, с рыси на шаг, и обратным порядком, с той же послушностью. Нашли мы с ним общий язык. Целый день носился по округе. Когда солнце уже начало клониться к закату, я на полном скаку, перемахнув плетень, влетел на своё подворье. Там стоял хмурый отец, поигрывая плёткой, а рядом стоял осёдланный Ветер.

— Ты совсем с ума сошел Степан, — возмутился отец, — этот жеребец тебя чуть не убил. — А ты сегодня снова за свое?

— Отец, Черныш очень хороший и быстрый, он меня понимает, — начал я оправдываться. — Не волнуйся, все хорошо.

— Перетянуть бы тебя нагайкой, чтобы все стало хорошо, да так, чтобы пару дней сесть не смог! — продолжал негодовать отец. — А если бы жеребец где-то сбросил тебя?

— Все понял отец, не сердись.

— Не сердись. Расседлай жеребца. Тогда иди в дом, мать ужин на стол поставила, а ты носишься где-то со своим Чернышом.