Елена Лаевская - Трое с Надежды (СИ)

  В который раз Вадька будит меня придушенным криком из под развалин ночных кошмаров. Я привыкла к этому, научилась мгновенно просыпаться. Раньше рука сразу тянулась к ночному столику за таблеткой и водой - сбить начинающийся приступ. Но теперь Вадька отказывается: капризный ребенок, которому телевизор напел в ухо о вреде химии.

  Обнимаю мокрую от пота спину, дрожащие плечи.

  - Все. Все в порядке. Я здесь.

  - Ленка, как хорошо с тобой, - Вадька прижимает меня к себе.

  Вдыхаю знакомый, чуть горьковатый запах. Ищу потрескавшиеся, вкуса крови, губы. Выпуклый шрам под ключицей, неровная вмятина над пупком, след от ожога на ноге.

  Ленка всегда была лучше меня. И теперь уже, наверное, навсегда.

  Плоть вяло сопротивляется под рукой. Ничего, сейчас начнется еще одна наша маленькая битва. Еще одна наша победа. Глаза в глаза, грудь к груди, бедро к бедру.

  Иди ко мне. Ближе, крепче, сильнее. С губ срывается матерная ругань, жгучая и влажная, как вывернутый наизнанку перец джалапено.

  Вас заводит, когда я сквернословлю в постели. Ангел днем. Блядь ночью.

  Я точно не ангел, насчет второго не знаю.

  За спиной пробуждается от глубокого пьяного сна Сомик. Утыкается мне в шею, дышит тяжело, как загнанный пес. И, наверное, так же как пес скалится желтыми прокуренными зубами. Шершавая ладонь сжимает ягодицы. До синяков. До следов от ногтей.

  Летит на пол майка-ночнушка, сбрыкнуто одеяло, намотаны на кулак непослушные пряди. Нас здесь - один древний потрепанный в битвах дракон о трех головах.

  - Я люблю вас, мальчики. Ну же! Ну!

  Просыпаюсь под звон будильника и запах свежесмолотого кофе и тостов.

  - Завтрак готов, - кричит Вадька из кухни.

  Сползаю с кровати, oтправляюсь в душ. Непростительно долго стою под обжигающе-горячей струей. В квартире жутко холодно, и у меня нет силы воли выключить воду. Нам опять не хватает денег заплатить за квартиру.

  Стараясь не смотреть в зеркало, мажу физиономию кремом. Если разобраться, у меня длинные ноги и плоский живот. А если не разбираться - если сразу смотреть в лицо?

  Выхожу из ванной, дрожа в толстом махровом халате. Сомик нагло дрыхнет, разметавшись на всю ширину постели.

  - Вставай, несчастный! - тормошу его.

  В ответ слышу лишь неразборчивое мычание. Сомик натягивает подушку на голову.

  - Сомов! Все порядочные люди уже на работе.

  - Я не порядочный! - Сомик пытается лягнуть меня правой ногой. Левой у него нет по колено. Уже год, как нет. Если бы он потерял ее во время военных действий - сделали бы регенерацию вне очереди. А поскольку мы ни то ни се, то надо ждать еще пять лет.

  Вадька стоит у кухонного окна и пустыми рыбьими глазами смотрит на осеннее утро. Утро серое и скукоженное, как дохлая мышь в совке для мусора. Подхожу, вынимаю полупустую остывшую кружку из застывших пальцев.

  - А? - вскидывается Вадька. Он часто так замирает на ровном месте. Мы с Сомиком к этому привыкли. Остальных это пугает. У мальчика нелады с психикой. Еще бы, после такого кошмара. Как бы не остаться с ним один на один в комнате. Сами вы - полный кошмар!

  - У тебя сегодня занятия в десять, помнишь?

  - Помню, Горбушка, спасибо.

  Заправляю Вадьке за смуглое ухо выбившиеся волосы. Он отрастил длинную шевелюру. Говорит, что всю жизнь мечтал, чтобы не по уставу. Так я ему и поверила.

  Вадьке приходится хуже нас, непутевых. У него была цель: стать хорошим пилотом, дослужиться до командира эскадрильи, жениться на любимой женщине, родить троих детей и умереть довольным и счастливым в кругу семьи. А теперь из армии его списали, вместо любимой женщины у него мы с Сомиком и из за своей вечной сдержанности oн даже не может как Сом перебить дома все табуретки.