(Аквитанская) - Барон Одного Угла (СИ)

Айша работала в доме господина еще с тех времен, когда тот был ребенком. Ей, кажется, было много-много лет, но выглядела она очень молодо. В родной деревне Фахима жило много стариков, но никто из них не походил на Айшу. Никто не был таким же живым, и никто и никогда так много не болтал. Кухарка рассказывала обо всем на свете — о соседях, о городе, в котором они жили, о бесчисленных маленьких кошечках на улицах и тех из них, которые иногда заглядывали на кухню. Фахим слушал, пусть и не всегда понимал смысла сказанного.

Фахиму нравилось учиться, узнавать новые слова, но тоска по дому не оставляла его еще долгие годы. Странные обряды здешних мест, здешние молитвы не значили для него ничего.

Он называл свое настоящее имя Айше; та не могла его выговорить, и Фахим отвечал, что оно означает «Прохладный ветер». На старческом лице кухарки появлялась счастливая улыбка, а в горящих молодым задором глазах — какое-то подобие гордости.

Господин никогда не спрашивал, как его звали до. Но, несмотря на это, господин был добр. По крайней мере, как говорила Айша, другие господа не такие. Фахиму не с чем было сравнивать, и он верил на слово.

У господина Карама было жесткое лицо, но мягкое сердце. Он никогда не злился, но его молчаливая строгость заставляла коленки Фахима трястись. Фахим помогал господину делать снадобья — упрямо пытался вчитаться в список трав, который отдавал очередному продавцу на базаре, и не мог понять ни слова, растирал коренья, грел воду, мыл бутыльки из мутного стекла, развешивал травы по длинным веревкам. Работа была спокойной, и в дни такого спокойствия господин Карам заговаривал с ним своим тихим голосом, поправлял, если Фахим делал что-то не так.

Господин называл себя аптекарем, но своих учеников он обучал не таинствам трав. Мальчишки, чуть старше самого Фахима, приходили к господину обучаться магии чисел и звезд — Карам ибн Хашим был невероятным человеком, знающим все на свете.

Как-то так и получилось, что со временем он остыл к целительству и отдал всего себя изучению небосвода, а Фахим остался со своими травами и бутыльками. Снадобья все еще покупали, и это было каким-никаким доходом; господин все еще делал заказы на ингредиенты и даже, в дни хорошего расположения духа, не погруженный в меланхолию и думы, обучал Фахима читать и писать.

В общем и целом, к своим пятнадцати годам Фахим был слугой, достойным своего господина. Он мог поддерживать его разговоры, обычно обращенные в никуда, развеивать грусть, когда руки Карама опускались, и он, в приступе отчаяния, грозился сжечь все свои труды или даже убить себя. Фахим прятал кинжалы и ножи, уводил господина прочь из библиотеки, грел успокоительные настойки, протирал телескоп и другие приборы, назначения которых он не знал.

На шестнадцатом году его жизни умерла Айша, а господина пригласил к себе во дворец молодой эмир Махмуд. Они переехали в новые покои довольно скоро, и тогда господин впервые заговорил об освобождении Фахима от рабства.

Стены мечети давили нестерпимо; Фахим не был глупым и давно знал местные обычаи, так непохожие на его родные. Всего одна фраза о Всевышнем и его пророке, повторенная трижды, — и Фахима не смогут сделать рабом боле.

Он и не чувствовал себя таковым последние годы. Господин учил его грамоте, практически подарил свою лабораторию — Фахим большего и не посмел бы желать.

Ему нравилось учиться. Эмиру Махмуду нравились звезды, а его мать страдала от болезни желудка, для лечения которой у молодого лекаря нашлись настойки. Такое положение вещей устраивало всех, кроме господина Карама, ибо душа его с каждым днем чернела все больше, а у Фахима впервые не обнаружилось лекарств, чтобы его излечить. Первые два года на службе у эмира пролетели незаметно, но в начале третьего года Карам ибн Хашим исчез, не оставив и следа. В его покоях все было на своих местах, как и днем ранее, и в итоге, после долгих безуспешных поисков ученого и признания его мертвым, помещение отошло во владение к Фахиму.

Но он так никому и не сказал, что в день исчезновения Карама из его покоев пропал и резной кинжал, который прежде Фахим прятал среди книжных полок. Кинжал этот когда-то господину подарил предыдущий эмир, но это было уже неважно.

Не было сомнений в том, что Карам не вернется, и Фахим впервые в

--">