(Аквитанская) - Повесть о Жестоком Тиране (СИ)

В плане Ауриэля дни всегда летели быстрее, чем в обители смертных, и, возможно, поэтому я с самого своего рождения ощущал себя стариком. Слова Алдуина о том, что он не чувствует себя старшим братом, только подтверждали это.

Алдуин долгое время был одинок, но даже с моим появлением тень одиночества не покинула его. Порой мне казалось, я сам олицетворяю ту боль, что всегда можно было увидеть в его взгляде. Он был идеальным, а я же - неудавшимся экземпляром в коллекции бога. У меня не было судьбы, не было выбора, мне оставалось лишь вечно следовать за моим предводителем, за моим братом, за Первенцем Акатоша.

Мне хотелось верить, что он дорожил мной хотя бы как советником.

- Ты знаешь, почему отец запрещает нам принимать свой истинный облик в Нирне, брат? - он стоял ко мне спиной, но я знал, что горькая усмешка появилась на его лице.

- Потому что смертные боятся нас… Алдуин, - меня передернуло. Я бы никогда не стал считать его братом, а Акатоша - своим отцом. Я не был зависим от кровных уз, и шел за Алдуином не из страха перед ним, нет, пусть и называли меня трусом. Это было восхищение в высшей его степени. Может быть, даже любовь.

Я смотрел на то, как его плечи чуть вздрагивают, и не мог отвести взгляда. Даже в такой несовершенной оболочке он был венцом творения.

- Наши братья погибают на Акавире! - я хорошо знал этот его тон, в котором слышалась обида на всю несправедливость мира. Алдуин всегда видел ситуацию лишь в одном свете. - Но отец даже и не думает отправлять нас в Нирн, - его рука сжалась в кулак, а черные чешуйки, покрывающие местами его кожу, блеснули золотом.

- Ты же знаешь, - я терпеливо вздохнул, - знаешь, что еще не время.

Алдуин молчал, и я знал, что он сдерживает себя, чтобы не накричать на меня. Когда дело касалось безопасности дов, он всегда забывал о сдержанности.

А я не забывал никогда.

- Я их предводитель, Партурнакс, - он повернул голову в мою сторону.

- Но это не твоя судьба, - как можно успокаивающе произнес я.

Алдуин скривился - он никогда не любил это слово. Он ненавидел свою судьбу, ему хотелось другого. Хотелось вести дов за собой, а не разрушать мир в отведенное ему время.

И вновь молчание - оно часто возникало между нами. Нам не о чем было говорить, все уже давно было сказано.

- Давай сбежим. Вместе, - он вновь не смотрел на меня, а мне только и оставалось, что смотреть. Вокруг ничего не было, только мы вдвоем. Ауриэль заточил нас в пустоте, в белоснежной, наполненной потоками времени - так он учил нас чему-то, но на самом деле мы лишь сходили с ума. Уверен, Алдуину, когда он еще был один, приходилось намного хуже. Но он всегда был сильнее меня и никогда не показывал своих роковых слабостей.

- В Нирн? - я устало усмехнулся.

Он неожиданно развернулся ко мне полностью. Его алые глаза вспыхнули безумным пламенем.

- Мы станем богами для смертных! - уверенность в его голосе пугала.

Я всегда боялся, что подобное наступит. Я знал его лучше других. Знал больше, чем знал сам Ауриэль. При желании я мог управлять им, но эта мысль вызывала во мне слишком много противоречий. Я боялся своего стремления к управлению чужими чувствами и с ужасом ждал того момента, когда мое имя захватит мою личность полностью. Партурнакс. Амбициозный Жестокий Тиран…

- Акатош узнает. Эльфы под его защитой, - неуверенно ответил я. На секунду перспектива стать для кого-то богом прельстила меня.

Я вздрогнул от странной улыбки, появившейся вдруг на лице Алдуина.

- Ты когда-нибудь слышал о континенте Атмора? - он принялся медленно ходить из стороны в сторону, заложив руки за спину. Какое-то время я только и делал, что смотрел на его идеальную осанку, которую не скрыла даже мешковатая темная мантия, волочившаяся вслед за хозяином по полу.

- Так ты в свободное время изучаешь географию Нирна? - мне хотелось поскорее отвести от него мысли сбежать. Пусть я и не считал Ауриэля своим отцом, его гнев навлекать совершенно не было желания.

Алдуин нахмурился.

- Я думал, ты будешь серьезнее, брат.

- Я не… - начал я, но, наткнувшись на тяжелый взгляд Пожирателя Мира, замолчал.

И вновь повисла давящая тишина.