(cup_of_madness) - Amor deliria nervosa (СИ)

правдивы, и ты беременна… — глаза Лаванды округлились, когда она увидела Гермиону сидящей на полу перед унитазом. Слава богу, та успела стряхнуть лепестки вниз.

— Выйди, Браун! — крикнула Грейнджер сокурснице.

Ну, или попыталась крикнуть. Вряд ли её горло могло сейчас выдать хоть что-то, кроме соцветий. Не в этом состоянии.

— Снейп попросил меня… — Лаванда запнулась, отскочив от двери, которую Гермиона попыталась закрыть стихийным всплеском магии. — Слушай, если это так, то в этом нет ничего страшного… — пролепетала девушка по ту сторону двери.

Даже в таком состоянии Грейнджер слышала, как той нестерпимо хотелось поделиться этим с подругами. Гермионе хотелось рассмеяться. Это было так иронично, ведь беременность предполагает новую жизнь, верно? Но с ней происходило всё с точностью до наоборот.

— Я не беременна, Лаванда. Просто уйди, — простонала Гермиона.

Потом она почувствовала, как занемели её пальцы, и уже ужас сковал горло девушки, на секунду даже переборов колющую боль. Интересно, у этого вида роз есть шипы? Что-то ей подсказывало, что она скоро узнает.

Такого не происходило раньше, поэтому, несмотря на всё, гриффиндорку захлестнула паника. Она была готова к смерти. Вот уже несколько месяцев. С тех самых пор, когда поняла, что с ней происходит. В библиотеке Хогвартса по этой теме едва ли нашлось два достойных экземпляра, так что она заказала несколько книг в магазине Косого Переулка, хотя и там информация не то чтобы была исключительной. В Англии об этой болезни знали мало. Сравнительным спасением стали записи, переведённые с немецкого, о больном, который погиб в 1987 году, да и то было совершенно непонятно, как должна подтверждаться их подлинность.

Когда узнаёшь о таком, проходишь все стадии. Всё, как и написано в умных книгах. Гермионе тогда хотелось иронично улыбнуться самой себе. Всем хочется быть уникальными, но по итогу абсолютно все реакции можно классифицировать, распознать и затолкать в разные ящики под ярлыками, которые будут совершенно верными.

Сначала тебе кажется, что это насмешка, какая-то глупая шутка твоего организма, который сходит с ума от послевоенной травмы и надвигающихся заключительных экзаменов седьмого курса.

Затем приходит гнев и непонимание. Гермионе всегда казалось, что какие бы грехи она ни сотворила в своей недолгой жизни, во время войны они должны были окупиться с лихвой. Почему всегда она? Это несправедливо.

Затем ты ищешь пути, которые могли бы помочь. Перевестись в другую школу? Уехать на другой конец земли? Отречься от магии? Ничего не сработало бы, и ещё даже до прочтения Гермиона знала об этом, будто бы чувствовала.

И вот, наконец, приходит принятие, когда ты едешь едва ли не впервые на Рождество к родителям, которые постепенно начинают тебя вспоминать, а затем жалеешь, что смогла восстановить им память. Потому что потерять дочь дважды — это слишком жестоко даже для тех, кто знал, на что идёт, отправляя своего ребёнка в Хогвартс. Навсегда отрезая от обычного мира.

Топот ног слышался как будто из прошлой жизни. Гермионе хотелось, чтобы этот звук выдернул её из собственных мыслей и лихорадки. Ей хотелось, чтобы всё это закончилось, но что-то в ней, подобно раковой опухоли, когда твой организм начинает воевать против тебя, не желая вести переговоры, держало её в клетке и не давало ни единого шанса вздохнуть.

Она закричала, когда режущая боль прошлась прямо по внутренней стороне предплечья. Гермиона могла поклясться, что увидела там зелень лепестков и совсем миниатюрные нераскрывшиеся бутоны.

***

Грейнджер кричала, как сумасшедшая. Её разум боролся с действием зелья, пока Помфри применяла к ней заклинания, связав магическими путами. Она слышала резвые разговоры на повышенных тонах, в которых участвовала декан её факультета. Вряд ли они ругались, скорее всего, просто пытались перекричать вопли гриффиндорки.

Руки жгло похуже горла, Гермионе хотелось, чтобы это ощущение исчезло, пропало. Она поклялась, что даже в самые ужасные, в самые тёмные времена не станет сравнивать действие ханахаки с Круциатусом, но все её планы смеялись ей прямо в лицо. Это было больно. Больно до безумия. В прямом смысле. Ей стало интересно: может ли человек сойти с ума от

--">