Анна Тугарева - Иншалла (вся книга)

Опубликовано в журнале:

«Дружба Народов» 2017, №1

Анна Тугарева  Иншалла Чеченский дневник

Анна Альбертовна Тугарева родилась в 1970 году. Окончила ЕГТИ по специальности «актер театра драмы и кино», мастерская В.И.Анисимова (2002), а также СПбГУКиТ, факультет экранных искусств, сценарное отделение, мастерская Ю.Н.Клепикова (2010). Работала в театрах Петропавловска-Камчатского, Армавира, Омска, Новосибирска, Екатеринбурга. Автор киносценария «Письма к жене» («Искусство кино» № 6, 2013 г.), монопьесы «Натурщица»  («Знамя», № 7, 2014). Живет в Санкт-Петербурге. В «ДН» печатается впервые.

Иншала (1)

Жизнь пролетела, как в ярости захлопнутая дверь.

Столетний горец

Сирота

Не презирайте слабого детеныша. Им может оказаться детеныш льва.

Хаджи Рахим аль Багдади(2)

Ветер идет стеной. Что унесло — то пропало. Догонять нельзя — поднимет тебя вместе с ветром, песком засыплет. Искать негде. Всё.

                                                Один люли

 Они потеряли меня, эти люли. Есть такой народ в Средней Азии. Их всегда можно найти в туркменской степи, где еще нет снега. Если, конечно, поторопиться, пока ветер не поднял их пестрые юбки, юрты, тюрбаны, чтобы дать им осесть в безымянных песках, где снега уже не будет.

Почему-то я должен был дни и ночи шагать с этими исполинами пеших дорог. Наверное, чтоб неокрепшие детские стопы мои навсегда впитали кочевье как прививку. Старики говорили, люли не имеет ничего позади себя. Он везде чужой. Одинокий отшельник без родины и флага. Скиталец. Так я узнал, что я люли. Мне было неизвестно, где и когда я родился. Запомнили, кукуруза была уже желтой — а это от августа до февраля. Кукурузы же в Азии было много — где именно пожелтела моя, не мог бы сказать теперь никто. Страна праздновала что-то очень советское, выпустили тогда же новый железный рубль — я отличал его от остальных, как своего близнеца. Матери своей я не помню. Слышал от кого-то, что зарыть ее пришлось с одним открытым глазом — никак не могли опустить веко. Уходя, она оставила после себя детей, младшим из которых был я. С тех пор я знал — мать приглядывает за мной, только очень тихо. И от этого становилось покойно и тепло на душе. Зато меня никогда не трепали по пустякам, как доставалось соседским мальчишкам от их шумных матерей, докучных теток и ворчливых старух. Правда, иногда меня ругали на незнакомом языке. Я не мог бы перевести ни слова, но почему-то был уверен, что все понимаю. Так я узнал, что, наверное, не совсем люли. Говорили, что где-то на Кавказе у меня есть отец. Женщины цокали языками и закатывали глаза, когда вспоминали о нем. Но тут же разговор уходил о других его женах и множестве их спиногрызов, лишним из которых был я. Это все, что было известно. Но даже не знай о себе и того или же знай в точности все по часам, я не сумел бы распорядиться своей судьбой иначе — кровь рода произвольно двигала каждым моим шагом.

 Иногда мне везло, и тогда я мог целый день покачиваться между верблюжьими горбами, ухватившись за жесткую шерсть. А пока меня долго вели за руку, не очень-то считаясь с моим ростом, и от этого больно тянуло под мышкой. Из одежды на мне были майка и трусы. Круглый год. Не удивлюсь, если в этом костюме я появился на свет — с непременными двумя дырками на заднице от многократного присаживания где ни попадя. Перед глазами рябило от мелькающих ног людей, верблюдов, ослов. Скрипели повозки. Сквозь всю суету перехода я выхватил обрывок разговора.

— Надо что-то делать с нашим рыжим, а то на границе могут возникнуть проблемы. Там много урусов. Начнут донимать, откуда у вас светленький.

Я догадался, что разговор обо мне, но не придал ему значения. Туркменское солнце морило голову и жгло пятки. Как созревший орех, от жара лопался с треском камень.

Пустынные бури всегда надувают целые барханы песчаной пыли. Она собирается повсюду в соблазнительные рыжеватые бугорки, образуя целые острова на зыбучей глади песка, — до свежих ветров. Я заметил, если с размаху топнуть по самой макушке такой пыльной горки, она с легким хлопком рассыпается фонтаном, засыпав тебе ногу теплым и мягким. Я давно уже

--">