Ольга Ворон - Застава

— Ставр, — позвал Вистарх и глянул исподлобья, не найдя на большее сил. — Я останусь на арке…

— Я — тоже, — просто ответил соратник и, кинув подростку кисет, тяжело подволакивая ноги, пошёл к лестнице, к людям. За ним частыми каплями по камням оставался кровавый след…

Парнишка вытащил нож и потянулся к плечам старшего вседержателя. Вистарх не перечил, и юноша снял с него кольчугу. Помог лечь. Вистарх глядел в белое небо, в белое молоко перед глазами и едва осознавал, чем и как его врачуют, запаивая рану. Боль от целительного порошка проходила сквозь заслоны бессилия лишь слабым отголоском. Рассудок уже понимал, что гаснет.

Белое солнце в белом небе.

Топот детских ножек по половицам. Влажная земля, по которой раскатываются спелые яблоки. Колосья, которые можно собирать в ладонь, как женские косы. Бабушкины сказки клочьями по углам. Руки родителей, равные шёпоту листьев. Губы любимой…

Снизу, от пола — скрип отворяемых ворот.

Вистарх вздрогнул и открыл глаза. Юноша помог подняться. Вновь тяжело привалившись к камню бойницы, вседержатель увидел моров. Бледно-розовые гати из мёртвых тел уже были сложены — кое-где едва шевелящееся, где-то стонущие… А торжествующие враги ждали только команды.

Ставр вырос рядом. Подал факел. Вистарх выпустил меч и принял палку в смоленой обмотке, горящую зеленоватым пламенем. Опёрся на руку юноши, поднялся и, навалившись грудью на камни стены, оттолкнул гонца:

— Уходи.

Тот мгновение помедлил, а потом ушёл. Молча. Спокойно. Зная цену этого приказа.

Клонилось к закату солнце. Окрашивался горизонт. От вечернего ветра срывало в лихорадку. Но умирающие люди стояли на арке, подняв факелы и равнодушно глядя на растекающееся у ног море моров. И на льды далеко за их спинами. И на туман, клубящийся от них…

Вистарх и Ставр стояли рядом, по центру, между другими людьми, по собственной воле выбравшим последнюю вахту на воротах. Ставр придерживал старшого, но и сам колебался на неверных ногах.

Горели факелы, запирая дорогу одним только страхом, что будут брошены и взорвут с таким трудом добытый проход в мир благоденствия. И то, что смогли отвоевать у людей, моры боялись потерять в борьбе с огнём…

Гвоздь солнца в небе начал гаснуть, отдавая тепло, стал краснеть, обрамляя стены заставы в розовое прозрачное прохладное сияние. И тогда Вистарх навалился грудью на камни и, выглядывая в бойницу, и зашептал, призывая Ставра:

— Ты видишь?! Видишь?! Я же говорил, что он придёт…

— Кто? Где?

Ставр подался вперёд, до рези вглядываясь в туманную даль.

— Он пришёл, видишь! — Вистарх обессилено начал заваливаться. Из глаз потекли непрошенные слёзы.

Горизонт заволакивало белёсым туманом, и не было в его пространстве ничего, кроме островерхих льдин и редких облаков.

— Евпат пришёл! — шептал Вистарх, от усилия дрожа всем телом. — Он не оставил! Он не мог оставить! Он мой друг, Ставр… Он не мог не прийти… Понимаешь?.. Он пришёл… Он всё-таки пришёл… Евпат… Видишь? Ну?.. Там флаги Мологи — голубое с чёрным… Видишь?

Вистарх задохнулся, теряя силы. Факел дрогнул в руке и начал заваливаться. Поймала рука соратника, придержала, не дав упасть. Ставр глянул на умирающего. Глаза его уже были закрыты, лицо серо и безжизненно, рот приоткрылся в бессилии. Но невероятная воля ещё держала.

— Видишь? — прошептал Вистарх, цепляясь скрюченными пальцами. Закрытые веки дёрнулись, словно взгляд обыскивал, ощупывал даль.

Ставр ещё раз оглядел горизонт. Белый туман. Кромки льдов. Чёрная толпа моров…

— Вижу, — прохрипел Ставр, — Флаги Мологи. Голубые. С чёрным. И Евпат.

— Он пришёл, — криво, одной стороной, улыбнулся Вистарх.

Лицо озарилось на мгновение и, вздрогнув, замерло.

Ставр опустил тело на камни арки и, прощаясь, кратко тронул посеревшую щёку.

С трудом выпрямился, подняв выше факелы — за себя и за упавшего.

Зелёное пламя снова шипело над головой, над стенами, над людьми, и моры у подножья заставы топтались, ожидая падения последнего защитника.

Солнце пылало погребальным костром. Красные блики ложились на стены, на тёмные доспехи моров, на дальний туман…

Последний вседержатель заставы стоял над воротами. Он смертельно устал. Он выигрывал время. И у него не оставалось сил смотреть на то, как темнеет горизонт…

И как, разрывая туман, мчат к заставе развевающиеся знамёна.

Голубые с чёрным.