Алексей Вебер - В захолстовье (СИ)

<p>

 </p>

   Я так и не понял, как все случилось. Да и нет тому объяснений в мире, где до сих пор пребываю. Хотя теперь уже появились сомнения: целиком ли я здесь. Не осталась ли какая-то моя частичка, по другую сторону холста, что проглотил меня вместе с одеждой, ботинками и грузом хронических болячек. Да, дорогой читатель, все именно так и произошло! Смачно причмокнув, картины всосала меня, словно сверхмощный пылесос крупногабаритную пылинку. И, не успев опомниться, очутился я в пахнувшем масляной краской захолстовом мире. (Захолстовый - это от "за холстом". С захолустьем прошу не путать!)

   Впрочем, тогда мне было не до терминов и словосочетаний. Представьте: стоите вы на скрипучем от старости паркетном полу музея, любуетесь пейзажем, где из молочно белого тумана вырастают сверкающие горные пики. Вдруг чмок! И нет уже ни паркета, ни картин на стенах, ни дремлющей на стуле старушки служительницы. По ногам, окутывая колени, ползет туман. А горные вершины, вот они! Слева, справа, впереди до самого горизонта. Конечно, в таких случаях полагалось бы сильно испугаться. Но тогда это скорее был не страх, а смешанный с мистический восторгом ужас. Преодолев его первый шквал и паническое желание немедленно вернуться, я принял, решение не спешить, осмотреться и, может, даже воспользоваться шансом, который предоставила судьба.

   По молодости ощущение близости иных миров возникало не так уж и редко. Произойти это могло в совершенно разное время и в разном месте: На утренней рыбалке, в первый снег, когда на промерзшую землю плавно опускаются белые хлопья. Даже в метро, покачивание вагона и мелькающий за окнами черный мрак могли привести в пограничное состояние. Однако, махнув сверкающим шлейфом из звезд, волшебство быстро ускользало. С годами это ощущение раздвоенности и зыбкости мира вовсе перестало приходить. Но сегодня, еще на пороге музея, я вдруг ощутил мощный рецидив. Осматривая хорошо знакомую коллекцию, я чувствовал и видел гораздо больше, чем раньше. Причудливые фигурки из слоновой кости, похожие на уголок диковинного сада шкатулки, панно с изображением демонов из тибетской мифологии, были сейчас не просто экспонатами. Казалось, я начинаю проникать за внешнюю грань вещей. Меня словно затягивало в мир завитринья. И в итоге, доигрался, затянуло!

   Стоять по колено в тумане было довольно холодно. Тибет вообще место с суровым климатом. А, так как, картина принадлежала кисти Рериха старшего, именно там я и оказался. Только реальность эта была особая, преломленная в магическом кристалле восприятия автора. Даже если когда-нибудь окажусь на Тибетском плоскогорье вряд ли смогу увидеть эти вершины в таких завораживающих красках. Словно сверкающие мечи небесного воинства, горы вонзались в фиолетовую дымку над горизонтом. На какое-то время я даже забыл о холоде, но он быстро напомнил о себе, когда со снежных пиков потянуло ледяным ветром. Чтобы согреться, я быстро пошел вперед, но казалось, что только перебираю ногами, а горы недвижимо висят над белой рекой тумана. Под ботинками вместо каменистой почвы упруго вибрировал холст. Сквозь тонкие подошвы я чувствовал его шершавую покрытую затвердевшими мазками поверхность. По мере движения холст прогибался все сильнее, и вскоре я уже по грудь погрузился в молочно белое облако. Стало не только холодно, но еще и сыро. А потом, вдруг лишившись опоры, я полетел в пустоту, и увидел под собой круто уходящие вниз горные отроги. Стены обрыва были покрыты снегом и льдом, где из-под белого покрова хищно проступали острые каменные зубы. А я, превратившись в огромный снежный шар, стремительно набирая скорость, покатился вниз, подпрыгивая и рассыпая вокруг холодные искры поземки.

   Страха не было, может потому, что в тот момент был уже не самим собой, а лишь фрагментом недоделанной снежной бабы. Однако, когда шар, уткнулся в преграду и замер в нескольких сантиметрах от бездны, я почувствовал радость. Благодарить за это надо было дерево. Каким-то чудом, зацепившись за выступ скалы, оно раскинуло ветви над обрывом. Когда-то я видел его на картине. И даже тогда, на твердом полу музейного зала, ощутил страх высоты и легкое головокружение. А теперь сам висел над пропастью, зажатый морщинистым стволом и стеной уступа.

--">