Игорь Александрович Фролов - Охота на льва

даже крупных, ну разве что, на афишах и вывесках еще различаю. Если только ты сам прочтешь вслух...

- Вслух не хочу, - поморщился Тихий. - Не могу читать себя вслух. Я же говорил тебе, что подготовился к твоему приезду. Текст напечатан, ты можешь прямо сейчас открыть свою почту, взять посланный мною файл, загрузить текст в свою Говорилку и слушать... Между прочим, напечатал я много больше, чем написано в тетради - жизнь оказалась длинней, чем я предполагал, когда писал первую часть... - - Кстати, - сказал я, - со мной похожая история произошла. Начал писать дневник, думал ничего не упустить, забрать с войны все впечатления - до капельки, до крошки, чтобы потом написать нечто большое - если не "Войну и мир", то "Тихий Дон" точно. Но все получилось как и раньше получалось с дневниками - школьными, институтскими, - вел от силы месяц, до того февральского боя, где мы с тобой встретились. Через него мой дневник не смог перевалить. Потом, лет через пятнадцать, решил-таки попробовать вспомнить все. Начал записывать короткими историями, выкладывать в Сеть, людям нравилось, тем более, что я наковырял из нашей военной жизни много веселого изюма. Неожиданно получилась книжка...

- И очень хорошая книжка, - сказал Тихий.

- Подтверждаю, - сказал Вася. - Я ее раз семь читал, Душевная книжка. "А, может, спецназ холостыми воюет? - всю глубину этой фразы борттехник не может осознать до сих пор", - засмеялся он. - Между прочим, это был Арно, снайпер из моей группы...

- Поэтому и попал точно между лопастями вращающегося винта, - улыбнулся я. Спасибо, конечно, за добрые слова о "Бортжурнале", но получилось совсем не то, что я хотел. Странная смесь Теркина со Швейком в формате то ли Денискиных рассказов, то ли приключений Винни-Пуха и его друзей...

- Но самых главных событий там у тебя нет, - сказал Тихий. - Приберег на роман?

- Как бы не так, - сказал я. - Те события не очень веселые, их в форме баек не подашь, вот они и остались за бортом. А на байки разменял всю фактуру, весь наш быт, работу, пейзажи, - все краски выдавил, так что рассказ нечем написать, не то, что роман...

- Не зарекайся, - сказал Тихий. - Когда я твой "Бортжурнал" прочитал, то увидел, что он обрывается в июле, где-то в районе нашего рейда за улетевшим в Иран советническим бортом. А ведь там самое интересное и начинается. Один только бросок на Шаршари чего стоит, не говоря уже о том ночном бое. Но, самое главное, то был только маленький росток. Крона дерева, выросшего за три десятилетия, сегодня держит всю - ну или почти всю - нашу действительность...

- Ничего себе, - усмехнулся я. - Выходит, мы тогда посадили Древо Иггдрасиль?

- Можно сказать и так, - кивнул Тихий. - И ты перестанешь усмехаться, когда прочтешь мои записки. Думаю, после этого у тебя появится желание вернуться в то лето и написать его новыми красками . Бесплатный совет - можешь для собственного душевного и творческого спокойствия считать будущий роман окончанием "Бортжурнала"...

- А не угомониться ли вам, ребятушки-стары солдатушки? - подал голос Вася. - Корни, крона, древо! - передразнил он. - Если начнете ту историю за хвост из норы времени тянуть - видите, я тоже умею говорить красиво, как тот Аркадий, - то, может статься, не понравится это кому-то из действующих до сих пор лиц, и срубят вашу елочку под самый корешок...

- Да кому мы нужны, - махнул рукой Тихий. - Самый опасный из них уже десять лет, как на том берегу Леты загорает. Он бы наши художественные иносказания обязательно расшифровал. Остальные романами не интересуются...

- Эт ты зря, - сказал Вася. - Послушай старого мудрого Каа, глупый лягушонок. Если ты думаешь, что я в отставку вышел, потому что очень захотел на токарном станке ножки для мебелей точить? Тогда ты и правда глупый лягушонок. Крона, говоришь? Х-хэ! - мотнул Вася головой. - Тут тебе в одном флаконе ипрошлое, и настоящее, и даже будущее в разных его вариантах, и напиток этот покрепче твоей сливовицы будет... - Вася посмотрел на стаканы в наших с Тихим руках. - Ох, вынуждаете вы меня! На такие темы без поллитры вообще говорить невозможно...

- Ну и прими, - протянул стакан Тихий. - Макена вон покурил спустя пятнадцать лет, и ничего, не впал в раж. А если ты начнешь буянить, то я тебя успокою как-нибудь. Ну, хочешь, завтра вместо опохмела на лыжах сходим - да по ельничку по-над реченькой, да по свежему снежочку, а? Ты же у нас знатный лыжник!

- А, что? - сказал Вася, поднимаясь и подходя к столу. - Ради лыжной пробежки я готов на все. Вы и мертвого уговорите, --">