(starless sinner.) - Круги на воде (СИ)

«…так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день»

Александр не был тем, кто стал бы заплетать ей косы. Путаясь пальцами, но добиваясь идеальности, ведь он не признавал полумер ни в совершаемых действиях, ни в чувствах; не стал бы лежать с ней во влажной траве, смотря на небо — бесконечно-голубое, захватывающее и выбивающее дух одним ударом. Совсем как выцветающая сталью чернота в его глазах.

Александр не стал бы переплетать с ней пальцы и прижиматься губами к выпирающим костяшкам.

Александр едва ли отозвался бы на ласковое, слишком личное «Саша», выдохнутое в шею со спины, как если бы Алина пролезла руками ему под одежду, под кожу — в саму суть её проклятой вечности.

Только бы замер, словно Алина поцеловала его шрамы, как припадают губами к святыням.

Он не стал бы. Не стал.

Но превратился в её главный грех, в страшнейную тайну — искомым в темноте силуэтом, жаждой и помешательством.

Алина улыбается детям, улыбается Малу, ощущая, как остатки света в ней меркнут осознанием потери чего-то важного, оторванного от сердца.

Александр не стал бы утирать её слёзы и не улыбался мягко первым появляющимся морщинкам.

Алина повторяет себе из раза в раз, безуспешно ища знакомый мрак в родных глазах и неосознанно выглядывая в каждом прохожем выученные черты.

Александр не стал бы её счастьем.

Она никогда не сможет признать иного,

ведь тогда пустота за рёбрами

иссушит

и выжрет,

оставит пустую оболочку, лишённую света; отвергнутую тьмой.

Изгнанную обеими мирами, лишённую части себя.

Александр не стал бы её спасением.

Только Алина не хотела спасаться.

========== ii. сон. ==========

Комментарий к ii. сон.

пост-канон.

канонная смерть Дарклинга.

Алина губу кусает, смотря, как тени ускользают из её комнаты, ползут рывками от окон, ближе к шкафу и кровати, прячась, не позволяя себя выжечь. Отступая перед силой рассвета: новый день сгоняет ночь за грань, лишает сил.

Алине бы поймать солнечный луч да поддаться этой меланхолии и тоске по теплу, которое разгоралось в собственных ладонях.

Но она скользит глазами по теням, находит в углах. Ей хочется думать, что они там прячутся, клубятся и зовут к себе.

Ей хочется думать, что каждый сон — это предзнаменование чего-то ужасающего; чего-то прекрасного.

В рассветной тишине, полной таинственной магии, неподвластной ни одному гришу, Алина смыкает дрожащие веки, под которыми печёт невысказанной скорбью; стекает из углов глаз разъедающей солью.

— Пожалуйста, — шепчет она, едва разлепляя подрагивающие губы. — Пожалуйста, приснись мне ещё раз.

========== iii. тревога. ==========

Комментарий к iii. тревога.

внимание: флафф.

Такое время она внутренне зовёт тёмным.

Небо в подобное утро немилосердно-серо набрякшими тучами, и свет кажется тусклым, безжизненным. И внутреннее солнце той, чьё предназначение сиять среди людей, скрывается в клетке межреберья.

По дворцу начинают разгуливать шепотки, словно клубы пыли в забытых углах, о дурном настроении королевы. Не догадываясь, что причина вовсе не в том, что перины были не мягкими, а чай поутру — недостаточно сладок. Многим хотелось бы думать, что за годы правления она стала вздорной, избалованной девчонкой.

Она кисло улыбается своему отражению до того, как в покоях покажутся служанки мелкими стайками, щебечущие и машущие крыльями своих платьев.

Алина знает, что привкус дня будет затхлым, почти гнилым.

Когда Дарклинг закрывается от неё, всё становится таким: серым. Отвратительным. Раздражающим.

Это случается редко. Реже, чем скандалы и бурные примирения. Реже, чем начинаемые ими войны.

Дарклинг замыкается, словно захлопывает перед её носом врата в их связи — крепкой и нерушимой. Но Алина наталкивается на ледяную стену отчуждения. Скорее задумчивого, нежели презрительного. В такие моменты его взгляд дробит ей кости неясной тревогой.

Бессмысленно пытаться что-то спросить, и она невольно ощетинивается

--">