Михаил Монастырский - Там времени нет

Кто-то лечит людей руками, а он исцелял их словом. Да, именно словом можно помочь человеку, но для этого нужно иметь особые способности. И они у него были. Простым словом он мог вернуть надежду когда, казалось бы, уже нет ни сил, ни желания что-либо изменить. Когда уже наплевать на самого себя и всё равно, что будет потом. Но, всё по порядку.

В девяностых годах прошлого века он похоронил своих родителей, и в последний раз покидая дом детства взял на память огромные старинные механические часы с боем, которые не работали. Им уже, наверное, было лет сто или двести. Никто этого не знал. На задней стенке было видно место крепления таблички, которой не было. На ней обычно пишут кто и когда их сделал. Спросить об их истории было не у кого. Помню, как по возвращению он пригласил местного часовщика, но тот за весь день так и не смог их отремонтировать несмотря на перерывы с сытным угощением и крепким самогоном. Тогда я впервые услышал от хмельного мастера-часовщика историю про туземных мальчиков-слуг.

– Вы никогда не задавались вопросом, зачем у таких часов такой высокий корпус, он же с человеческий рост? – выпив очередную рюмку, и аккуратно поставив её на стол, спросил у нас мастер.

Мы все пожали плечами, никто и никогда даже не задумывался об этом. Часовщик, не скрывая радости от нашей неосведомлённости в истории часового дела, как бы нечаянно бросил взгляд на заканчивающуюся бутыль, давно переместившуюся с центра стола на край. Ему тут же налили. Он, никого не дожидаясь, выпалил словно тост:

– Мальчик сидел в этом шкафу! Его так и называли – «бой»!

       Мы с любопытством следили за мастером, его точными, будто бы механическими движениями рук и пальцев, и ежесекундно меняющимся выражением лица, которое казалось, не поддавалось его сознанию. Мимика пьяного часовщика абсолютно не соответствовала ни происходящему, ни произносимому им. Это выглядело забавно и необычно. Мастерски выпив залпом, закусив слабо малосольным огурчиком, он вытер рот и покрасневшее лицо рукавом, сконцентрировавшись, восстановил глубоким вдохом дыхание, и начал рассказ.

– Это просто перевод английского выражения «a clock with a boy» – часы с мальчиком. Бой должен был звонить в гонг перед трапезой, призывая к столу иноземных хозяев-колонизаторов. Полуголый туземец с гонгом оскорблял тонкий вкус дам и джентльменов, поэтому вскоре придумали напольные часы. Да, это был настоящий мальчик, там бы не поместился взрослый человек. Он не мог видеть циферблата, поэтому особый механизм молоточком лупил его по голове, а он столько же раз вызванивал. Так он жил, лишенный солнечного света и сна, запертый в тесном ящике из дерева, сходя с ума, медленно цепенея и принимая форму своего вместилища…

Тут часовщик прервался, сам налил себе самогон до краёв стопки, разом выпил, и продолжил свой сказ:

– А через несколько лет его уже нельзя было оттуда вытащить, понимаете? Нужно только было разобрать часы! Иногда «бой» доживал до старости, а часы переходили от отца к сыну, сын увозил их в свой дом, но «бой» ничего об этом не знал – он всё вызванивал свои часы, повинуясь ударам сатанинского молоточка. Эта мода продержалась сотни лет, пока не изобрели автоматические часы с надёжным механизмом. Но во многих домах, как и у вас, сохранились часы с гробовыми, высокими ящиками.

Он ещё налил и выпил, не закусывая.

– Навсегда были заперты их дверцы, надёжно хранящие свою тайну. Все, помнившие эту жуткую историю, к тому времени давно умерли, и ничего не подозревающие потомки вскрывали запечатанные и заколоченные дверцы, надеясь найти клад предков, но они находили иссохший, изуродованный скелет. Отсюда и поговорка о "скелетах в шкафу". В ваших часах нет ни скелета, ни клада. Просто это часы, которые не хотят идти, как бы я их не заставлял! Такое тоже бывает, но очень-очень редко…

Сделав неожиданный для нас вывод, мастер опять налил себе, выпил и с трудом встал из-за стола. Плавно покачиваясь и медленно переставляя ноги, он направился к выходу. Дойдя до двери, он остановился, повернулся к нам лицом, и сказал на прощание:

– Вы поймите, друзья мои, что эти часы, как наша земная жизнь – клетка ограничений, условий и обязательств… А время? Ха-ха-ха! Колотит нас молоточек, всех без исключения! Понимаете? Тик-так! Бабах по башке! Страшно, что оттуда вытащить ни вас, ни меня