(hazy forest) - Подвалы твоего сердца (СИ)

========== Пролог. Последствия счастья ==========

склонив колени, свергнув гордость,

стою на огненном краю.

я молча плачу и молю:

останови от шага в пропасть.

Хогвартс охватили туманы. Перекрывая друг друга, с северо-запада наползали темные тучи, сопровождаемые колючим пронзительным ветром. Едва пробившаяся сквозь мерзлую землю зелень дышала могильной тоской, привычной для таких пасмурных дней, как этот. От стен здания веяло пробуждающейся в дождь древностью, а запах сырости с каждым часом делал воздух все тяжелее. С темнеющих небес на землю плавно опускались сумерки, окутывая развалины главных ворот Школы Чародейства и Волшебства траурной вуалью.

Некто, облаченный в отяжелевшую от влаги мантию, направлялся к Запретному лесу твердым шагом. Прямая спина идущего говорила о принадлежности к дотошной аристократии Волшебного мира — в такую погоду только выходцы из нее могли держать осанку с таким невозмутимым достоинством. Капюшон, низко надвинутый почти до линии скул, скрывал половину осунувшегося юношеского лица. Болезненная бледность кожи практически излучала сияние посреди серой непогоды.

На дорогу до старой хижины в лесу понадобилось около двадцати минут, в течение которых студент совершенно промок и замерз, однако физические неудобства почти не волновали его. Зайдя в пропахший прелой листвой дом, Драко Малфой снял с себя мантию и небрежно скинул на спинку стула. Около закопченного камина валялось несколько небольших поленьев, оставленных здесь с прошлого раза. Не тратя времени на то, чтобы стереть влагу с лица и кончиков волос, Малфой закинул дрова в камин. Последовал короткий взмах палочки, и на лицо слизеринца упала охровая тень. Огонь нетерпеливо потрескивал, переливаясь янтарными оттенками, и Драко, не отводя от пламени взгляда, тут же подумал, не кинуть ли туда и свою палочку тоже.

Наконец Малфой рухнул на старое кресло поблизости камина, и оно жалобно скрипнуло. Подлокотник, хрустнув, слегка отошел от корпуса. Драко раздраженно поморщился, и в этот момент на его лице особенно ярко отразилась усталость, копившаяся со времен поражения Темного Лорда.

Уважаемую семью Малфоев оправдали лишь частично. Пришлось наплести что-то про «Империус» и подключить все свои связи. Малфой-мэнор снова стал пустынен — почти все Пожиратели либо угодили в Азкабан, как отец Драко, либо попросту скрылись, надеясь на то, что про них забудут. Оставшимся членам семьи Малфой удалось избежать гнева Министерства, а Драко даже позволили остаться в Хогвартсе. В Школе Чародейства и Волшебства, которая прославилась учениками-героями. В месте, где каждый булыжник воспевал славу Гарри Поттера, а имя Малфоя было ненавистно даже крысам в подвальных помещениях.

Именно поэтому он, словно безобразная тень, был вынужден прятаться в убогой хижине. По крайней мере, здесь Драко не сталкивался с открытыми осуждающими взглядами и не слышал презрительных шепотков своих бывших «приятелей». Даже гостиная змеиного факультета уже не могла быть местом спокойного отдыха — там, где раньше Малфой был центром вселенной, сейчас он не стоил ничего. Правда, Забини все еще перебрасывался с ним парочкой фраз ради вежливости. Семья Малфоев, хоть и с пострадавшей репутацией, значила много.

Драко смотрел на огонь, и мысли неизбежно возвращались к прошлому, до сих пор терзавшему последствиями. Малфой все чаще задумывался над вопросами в значимой степени сложными, на которые он не находил ответа. Он думал о том, как свести с руки позорное клеймо и почему раньше считал статус Пожирателя привилегией. Размышлял о том, как долго его отец пробудет в своем уме, находясь в Азкабане, и когда наконец получит смерть как избавление от мук, там переносимых. Мать таяла на глазах от невыносимой тоски: неволя мужа и всеобщее презрение изводили её почище запретных заклинаний. Мысли о матери всегда отдавались глухой болью где-то в грудной клетке. Самая важная женщина в жизни Малфоя была несчастна и немощна, но больше всего убивало то, что он — её единственный сын — был еще слабее.

Драко сжал горлышко принесенной бутылки огневиски настолько крепко, что кожа его руки, и без того бледная, стала похожа на прозрачный утренний лед. Казалось, будто острые кости, выступавшие из-под тонкой кожи, пытались

--">