Михаил Васильевич Шелест - Боярин. Князь Рязанский. Кн.1 (СИ)

Встречай странника из мест дальних, отче.

  - Та не уж-то уже? Вернулся?

  Старичок шустро соскочил со скамьи, подбежал, семеня босыми ногами вокруг меня. Потом остановился и заглянул в глаза. Охнул, и слегка присев, стал креститься.

  - Ты ли это, боярич? Совсем другой стал. На вид - тот же, но внутри... Огонь Сварожий.

  - Пять десятков лет там прожил, отче.

  - Ох! - Вскрикнул опять старец и, вернувшись к скамье, присел. - Ничего не говори мне, про то место! Не сказывай! Свят, свят, свят, - сказал он, и опять несколько раз перекрестился.

  Я со смехом сказал:

  - Не блажи, дед. Сам отправляешь в края дальние, а сам крестишься,

  - Никто ещё не возвращался оттель. Хоть наш там мир?

  - Наш, отче. Православный! Не испоганил я душу.

  - Слава тебе, Боже Правый. Говори, что пришёл? С вопросом, бедой или...?

  - Поблагодарить пришёл, - сказал я и достал из мошны рубль. - Возьми, не побрезгуй. Когда давал мне зелье, не стал брать. Сейчас возьми. Набрался я там уму-разуму, остыл. Стал жизнь ценить. Я там один в лесу, все эти годы жил. Молился.

  - То-то у тебя глаз глубокий стал, как бездонный колодезь. Спаси Бог, - сказал он беря у меня из рук серебряный стержень.

  - Так годов-то мне уже шестьдесят пять, чаю.

  - А на вид тот же.

  - Тот, да не тот... Да... Я попросить тебя хотел. Оставлю я у тебя свои сумы. Не дотащу всё до хором своих. Пришлю людишек с подводой, або сам приеду.

  - Чо за сумы?

  - Да вон, у ворот стоят, со скарбом моим тамошним - показал я сквозь раскрытую дверь.

  Старик выглянул в дверной проём, и еле внятно забормотал:

  - Уволь, боярич, я дам тебе подводу. Не хочу брать грех на душу. Не искушай. Не оставляй мешки. Страшные они.

  - Хорошо, отче. Давай подводу, и поеду я.

  - Выпей квасу, пока я укажу сынам. Вон жбан, - показал он на стоящую в углу на колоде деревянную кадку, - а вон ковш - показал он на стол.

  Старик выбежал во двор, и оттуда донеслись его покрикивания на сыновей. Я сидел и осматривал комнату. Прямо напротив входа была открытая дверь в сени, далее виднелась тяжёлая низкая дверь, ведущая в избу.

  - Зажиточно живет лекарь, - подумал я, и набрал напиток в ковш. Квас был кислый и ещё пузырился. Едва отпив его, я почувствовал, как вспучило живот.

  - Всё, езжай с Богом, - сказал, зашедши, ведун.

  - Бывай, - сказал я, выходя на двор.

  Во дворе стояла запряженная телега, груженная моими сумками.

  - Куда везти, боярин? - Спросил возница, дождавшись, пока я залезу в телегу, и тронув её с места.

  - На подворье боярина Патрикеева. Знаешь?

  - Как не знать воеводу нашего? Но, пошла! - Резко крикнул он. Подвода сильно дёрнувшись, выехала из ворот и ухнула одним колесом в лужу, вспугнув гусей. Я едва успел поднять ноги.

  Возница щёлкнул кнутом, и повозка вырвалась из густой грязи, брызнув с колёс коричневым фейерверком, потом бодро развернулась направо, и покатила по улице.

  Москва пятнадцатого века умещалась вся, вместе с княжескими постройками, в треугольнике двух рек, в месте слияния Неглинной в Москву-реку. Мы ехали между домов, тянущихся вдоль берега Неглинной и крепостным валом с порушенным частоколом. То там, то тут виднелись следы пожарищ. Многие дома были собраны из обугленных и чистых брёвен вперемежку. Домишки маленькие. Дворы и хозяйства тоже.

  Мы доехали до моста и повернули налево, выезжая на дорогу, ведущую через ворота за городской вал, и вливаясь в общий поток людей и повозок. Впереди, у ворот, я увидел парня моих лет, также не по-простому одетого, и шарящего взглядом по толпе идущих и едущих в кремль. По описанию Отца Михаила я узнал "своего" друга и соперника Петьку, сына Тверского боярина

--">