Николай Соболев (Д. Н. Замполит) - Пораженец

остальное и значился теперь Кондратом Федоровичем, а не Конрадом Фридрихом. Притом вокруг, особенно среди образованного класса, никого не удивляло множество фамилий Саблер, Шварц, Кнопп, Габлер, Мекк, Эйнем, Циндель, Вогау или там Шавгаузер. Точно так же полным-полно немцев было и среди армейского офицерства. И возник естественный вопрос — а зачем герру Бадрову такая полная русификация?

И ладно бы году в 1915, когда русские немцы массово меняли фамилии, но до Мировой войны еще сколько лет! Меня это зацепило, так что я посоветовал Савинкову потренировать молодняк на новоявленном русском.

И молодняк не подвел. Господин Бодров, как оказалось, очень любил гулянки со знакомыми, причем тратил денег заметно больше, чем зарабатывал. А еще всплыло, что круг этих знакомых у него очень своеобразный — офицеры штаба Гренадерского корпуса, чиновники генерал-губернатора, чины военного министерства, инженеры некоторых заводов. И дамы полусвета, с которыми Кондрат Фридрихович поддерживал близкие отношения, дело вроде бы для состоятельного холостяка обычное, но тут каждая из них была на содержании крупных чинов, как на подбор.

Ну а то, что Конрад Федорович встречается с приезжающими в Москву подданными Германской империи, но почему-то не афиширует эти встречи, стало последней каплей. По отработанной схеме к нему в дом поступила горничная из кадров Жилищного общества и вскоре пропали и последние сомнения — мы нащупали немецкую сеть. За полгода работы обнаружили еще пятерых агентов и резидента, но вот представить документы так, чтобы это не вызвало ненужных подозрений, могли только на Бадрова.

— Я просмотрю все это, — хозяин кабинета развернулся к своему столу, давая знать, что аудиенция закончена.

И все-таки подал руку.

Пожатие получилось странным, что у него, что у меня правая рука работали плохо, отчего вдруг в глазах его мелькнул злой огонек.

Секунду я недоумевал, а потом сообразил — он же решил, что я его передразниваю!

— Прошу прощения, был ранен, кисть сжимается не полностью.

Огонек мгновенно погас.

— Ранены? Когда же?

— Несколько лет назад.

— Не на баррикадах ли в Москве? — саркастически сощурился правый глаз.

— Нет, в Женеве. Меня пытался убить некий господин Азеф.

— Даже так… Хорошо, не уезжайте из Петербурга. Вам сообщат.

Я поклонился и вышел, продолжая умиляться этим бюрократическим штучкам — когда сообщат? что сообщат? Сиди, мол, на заднице ровно и ожидай команды от начальства. Ладно, хватит бурчать, хоть первую позицию “артели это зло” удалось пошатнуть, а далее посмотрим.

***

Что этот разговор состоится, стало ясно довольно давно, еще с памятного указа о роспуске первой думы, и одновременным появлением второго указа, “Министру Внутренних дел, Двора Нашего в звании камергера, действительному статскому советнику Столыпину — Всемилостивейше повелеваем быть председателем Совета Министров”.

Чем дольше я смотрел на его деятельность, тем больше приходил к мысли, что России было бы неплохо иметь такого главу правительства во время Первой Мировой войны. Мужик решительный, неглупый, понятное дело, что не социалист даже близко, но в грядущей драке важны не политические убеждения, а твердость и стойкость. И уж всяко он будет лучше, чем пять (или шесть? сколько там их было?) никакущих премьеров за два с половиной года войны, до падения самодержавия.

Так что готовиться к встрече мы начали еще с 1907 года, собирая всю возможную информацию о Петре Аркадьевиче и время от времени намеренно “попадая ему на глаза”.

Например, мы не развеивали росшее в среде губернского чиновничества мнение “артели препятствуют аграрной реформе”, поскольку-де тормозят перевод земли в частное владение. Три раза “ха-ха”, там и без нас очередь на разверстку и нарезку участков стояла на три года вперед, в основном из-за нехватки землемеров. Ну, мы и не торопили, заодно претворяя в жизнь известный принцип “Работает? Не трогай”, а вот местным начальникам не терпелось отчитаться о поголовной коллективизации, в смысле, наоборот, о поголовном упразднении общины и наделении крестьян землей. И наверх шла информация именно в этом ключе, дескать, артели способствуют сохранению общины, а мы тем временем набирали и обрабатывали свою статистику.

Нет, конечно, был некоторый риск, что за нас возьмутся по-взрослому и до разговора со Столыпиным дело не дойдет, но что-то я --">