Федор Федорович Метлицкий - Записки графомана. Повесть-эссе

пришел к выводу, что все его тома художественной прозы не нужны, это грех самолюбия. «Люди любят меня за те пустяки – «Война и мир» и т. п…» И – «уважать меня за Каренину сродни тому, что уважать Эдисона за то, что он хорошо танцует, а не за его великий вклад в науку».

У меня еще не наступило время, как у тетки Марины, когда человек уже не может ничего видеть, кроме своих болей. И ничего не чувствует, кроме своего падения в смерть. Наверно, до самого конца у меня останется сильное желание разобраться в себе и мире, искать истину, и выражать ее в точном слове.

Останется то, чем был счастлив. Щемящим воспоминанием и печалью, что все проходит. В истории сохраняется, как в «Одиссее», лишь уклад и склад народа, да и то в письменности.

По электронной почте получил приветствие от соратника. Он предлагал стать членом только что созданной им всемирной организации помощи бедным всех стран.

20

Сегодня меня снова посетил дон Хуан.

Сквозь сон я слышал бормотание мага.

– Обычный человек, не ответственный за все, что делает, слишком озабочен тем, чтобы любить и чтобы его любили. Воин любит, и все. Любит всех, кто ему нравится, и все, что ему по душе. Но не беспокоится об этом. Любить и быть любимым – это далеко не все, что доступно человеку. Воин принимает ответственность за все, что делает. Вѝдение рассеивает иллюзию победы, поражения или страдания. Действия бесполезны, впереди ждет смерть.

Маг признавался:

– Все, что я говорил – это были лишь подпорки, чтобы подвигнуть тебя на путь воина-творца.

– Я так и подумал. Меня до сих пор двигают мои подпорки-заклинания.

Он вздохнул.

– Ты угнетен. Внутреннее благополучие – это не просто состояние. Это достижение, к которому нужно стремиться, искать это состояние. А ты ищешь внутреннее неблагополучие, смятение и неразбериху. Делаешь себя несчастным. Нужно делать себя сильным.

Мне было не до него.

– Идите вы…

Он невозмутимо продолжал:

– Нет эпох в истории. Есть только жизнь и смерть. Желание жить вечно. В Древнем Египте люди безусловно верили в бессмертие, в инкарнацию, потому что не мыслили, что человек и его имя исчезают бесследно, разве что его гробницу разрушат и разбросают кости. Сейчас люди знают, что рано или поздно превращаются в прах, но все равно не могут смириться. Ты должен действовать, как будто не знаешь об этом. В этом смысл истории.

Я слушал его равнодушно.

– Ты хочешь вернуться домой. Но обратной дороги нет, и домой нам не вернуться никогда. Все, что мы любили и ненавидели, все, чего желали и за что цеплялись, все это осталось далеко-далеко позади.

Я вспомнил, как, студентом, приезжал на похороны матери в мой родной городок.

Я приехал туда, где родители жили,

На краю земли, и родина вмиг

Смертью мамы пределы свои обнажила,

И отец состарился сразу и сник.

После похорон –

в речке, как в детстве, я плавал,

Буруны подпрыгивали по камням.

Тело сына, забыв обо всем, ликовало,

И отец – так странно смотрел на меня.

Я заплакал. Маг монотонно бормотал:

– Но чувства человека не умирают и не меняются. А у страстного человека всегда есть земные чувства, и то, что ему дорого. И если нет ничего другого, то есть хотя бы путь, по которому он идет. Только воин и творец может выстоять на пути знания. Ибо искусство состоит в нахождении и сохранении гармонии и равновесия между всем ужасом человеческого бытия и сказочным чудом того, что мы называем «быть человеком»…

Да, ведь гармония существует! – вспомнил я. – Видеть гармонию мира – это субъективное чувство, присущее только отдельному человеку? Или это – суть мира? Почему система мироздания видится такой осмысленной и стройной? Кем создана эта стройность, или это лишь ощущение – из надежды на бога? Люди видят в небе порядок, по-видимому, управляющий порядком жизни людей, спасающихся от хаоса.

Я видел движущуюся в истории гигантскую волну одиночества человечества, и его всеобъемлющую печаль. Увы, жизнь человечества идет не по пути древних мексиканских шаманов-магов.

И ощутил, что это будет моя последняя книга – танец всей моей жизни. И воспоминание об утесе, откуда я видел целый мир. В его раскрытом безмолвии мира было все, о чем мечтал, что может действительно остановить смерть. Пока воин-творец в последний раз не насладится воспоминанием о своей силе.

--">