(Grafonorojdennuy) - Размышления впустую (СИ)

внимания, от болезненной неудовлетворенности, от вновь обрушившегося одиночества.

И понимания, что все выше надуманное — размышления впустую, а мальчишка по-настоящему стал ему нужен. Вот, мать твою, нужен, как воздух. Вот! Во-о-от в чем была с ним главная проблема.

— Я хочу остаться с тобой на этих выходных, — неожиданно заявил Сэм, прижавшись щекой к его груди. — Можно?

Лайонел натужно рассмеялся, а внутри его всего опалило холодом от ужаса. Два дня с пацаном это, конечно, изумительно, волшебно… страшно. Черт его еби во все щели… Доусон протер лицо и разгладил бороду.

— Тебе чего, заняться нечем? — хмыкнул он, пропуская сквозь пальцы черные вихры. — Никакая хорошенькая девчонка не ждет?

— Нужна она мне, — фыркнул паренек. И быстро лизнул его сосок. — У меня ты есть.

«И больше мне никто не нужен». Парень это не сказал, но воспаленный мозг Лая сам все услужливо дофантазировал. Лайонелу хотелось выть. Его мир ебнулся вкрай, а он сам в кратчайшие сроки терял все возможные ориентиры. Черт с ней, с наркотой — до ломки ещё есть время подумать, что с этим делать. Черт с ней, с острой нехваткой денег — он какая-никакая, но звезда, сможет на своем полузабытом имени что-нибудь да наскрести. Но что делать с этим прилипчивым щенком? И что Доусону делать с собой?..

Он влип. Он влип настолько серьезно, что даже не хочется представлять в полной, мать ее, мере насколько. Казалось бы, два первых неудачных опыта должны были ясно дать понять: любовь и наркотики — мало совместимые понятия. Лай потерял и жену, и Бреда именно из-за своего «увлечения». И он бы соврал, если бы сказал, что был способен поступить иначе, а главное — что иначе будет способен поступить. Лай не представлял свою жизнь без героина. Грядущая волна абстинентного синдрома заставляла его сердце замирать. Он плохо помнил прошлые ломки — время и порошок многое стерли из памяти — но понимал на каком-то интуитивном уровне, что это будет ужасно. И долго — все же он наркоман со стажем. А тут ещё и Сэм…

— Может, не в этот раз, мелкий? — слабо усмехнулся Лай. — Мы с тобой вообще не просыхаем. Надо же хоть иногда отдыхать друг от друга.

— Нел…

У Лайонела дернулся кадык. Нел. Нели. Громкое, надрывное, шипящее, тягучее, тихое, сдавленное… «Не-е-ели-и-и…» Никто его так не называл. Никогда. Только он, его мальчишка. Да ещё как называл!.. У Сэма хороший голос, высокий и сильный от природы. Он, должно быть, отменно поет. И просто невероятно охерительно кричит. Кричит, стонет, вздыхает, шепчет. Будь он хоть под Лаем, хоть над ним, хоть прижимая его щекой к подушке, хоть елозя губами по его шее, парень звучит охерительно, и Доусону каждый раз сносит башню. Пацаненок, видимо, этот момент раскусил, потому что часто меняет тональность и силу голоса. А, может, и не раскусил. А, может, и раскусил… а, может, и нет… а, может, и да… а, может… Да хер его знает, блять!

Лайонел понятия не имел, как мелкий к нему относится. Что он для него — мимолетное экзотическое увлечение? Способ самоутвердиться, разнообразить скучную рутину?.. Или нечто иное. Разве парням «на-один-вечер» звонят каждый день со словами: «Не хочешь поболтать? Я соскучился…» Разве им дарят тупорыленькие, но милые плетеные браслеты с емким и лаконичным «his»? Разве им покупают продукты, завозят лекарства, готовят обед? У них справляются о здоровье, семье, прошлом?

О том, любят они по-настоящему или нет?

— Нели…

Лайонел страдальчески скривился, понадеявшись, что в темноте этого не будет видно. Нет, пацаненок ещё не спрашивал его про любовь. Он сам как будто стремится всячески избежать этой темы. Но не потому что, сука, не хочет, неа. Потому что сам боится. Боится обжечься. Боится услышать «пшел вон». Так Лаю казалось, и его из-за этого трясло.

— Не надо, Сэм, — слабо выдохнул он в темноту.

Не надо тебе все это, малыш. Не надо. Не надо смотреть на всю эту грязь, отклеивающиеся обои, растрескавшуюся мебель, худое слабое тело, на котором тонкая кожа висит, как старая одежда на вешалке. Не надо видеть, до чего его можно довести, что за дрянь можно в него влить и чем это в итоге для него обернется. Не надо знать, как оно выгибается в агонии судороги, как скалится разбитый рот, как из глотки рвутся скулеж, хныканья и вопли. Тебе не надо быть со мной, малыш. Не

--">