(Axiom) - Против себя (СИ)

способностью.

— Нет. Если этот Крис был психически здоров, то и я – тоже.

— Тогда я не понимаю.

— Просто знай, что я – не он.

В его глазах сплошное непонимание. Он не соврал. Хочет понять, но не может уместить в своей голове значение и масштаб моих слов.

— И он уже никогда не вернётся к тебе. И я скорее всего тоже уйду, и на моём месте будет другой.

Я думал, он меня выгонит. Или станет серьёзным взрослым, который потребует конкретного ответа или прекратить играть в словесные игры. Но он лишь смиренно ответил:

— Хорошо.

Навряд ли что-то хорошее было в моих словах, но он принял их, хоть и не мог осознать.

Он позаботился обо мне: накормил, дал одежду, рассказал, где что располагается и какие вещи принадлежали прошлому Крису. Ночью я снова был в его постели. Просто чтобы дать ему то, чего сам лишил его.

Он снова обнимал, но по-другому. Без той любви. Без ненависти. С одним сочувствием, будто мог понять, в какой ситуации я находился. А ведь я даже не оказался достаточно мужественным, чтобы сказать как есть: «Я из другого мира».

***

— Ты и правда другой, — говорит он за завтраком.

— Ты мне не верил?

— Сомневался. Пойдёшь… куда-нибудь?

— Выгоняешь?

— Нет. Подумал, что у тебя могут быть свои дела.

Свои дела в чужом мире.

Я бы хотел пойти, но уверен: это приведёт к скачку. Дальше. Я опять затрону жизнь другого Криса, разрушу то, что он построил, оставлю ни с чем тех, кто был привязан к нему. Я не хочу.

Кусаю губы, унимаю сердце. Мне неспокойно. Никогда не бывает спокойно, когда я начинаю думать о том, что сделал.

Я никак не могу привыкнуть к осознанию того, что совершаю. Кто-нибудь другой давно бы махнул рукой и не переживал. Определение: все другие версии меня – тоже я, заглушило бы совесть, но не у меня.

Никто из них не хотел бы оказаться на чужом месте. Никто из них не хотел бы умереть раньше предначертанного. Никто из них не должен был меняться со мной местами, но я вынудил. Не спрашивая. Не зная их и не представляя, чем и как они живут. Я выбирал наугад, и волей «судьбы» их жизни менялись с ног наголову. Возможно, проще было тем, кто перемещался на незначительное количество вселенных, одну, две или три, но как тем, кто переместился на сорок две? Что делать им? Где даже названия улиц могли измениться? Где их любимые не живут по соседству? Где их родители уже мертвы?

— Крис.

Парень опять обеспокоен. Кажется, лишь по той причине, что я нахожусь в теле Криса этой вселенной. Грущу я, грустит он, и это тревожит парня.

— Выглядишь… неважно.

В отличие от тех Крисов, что остались позади, я могу хотя бы «выглядеть».

— Просто задумался. Всё хорошо.

Уже никогда не будет «хорошо».

— Зачем врёшь?

— Мне так легче.

— Правда?

— Нет.

— Ты… наказываешь себя?

Вопрос бьёт в горло.

— За что?

— Не знаю.

За всякое.

***

Иногда нападала бессонница. Это важно, ведь даже перемещения по вселенным не отбивали у меня сон. Это было неправильно и странно. Как-то я задумался почему, и вскоре получил ответ.

Длинные ночи без сновидений были ночами самых долгих размышлений. Меня снедала усталость, чувство голода и жажды, одеревенелость мыслей. Собственный эгоизм и циничность, с которой я позволял себе бежать.

Я просто пытался представить, скольких себя я подставил. Хотел сосчитать их, старался вспомнить жизни, в которых думал сыграть их, но всегда провалился. Меня ловили на том, что «Крис стал другим». Я не мог притворяться, ведь это было правдой – я стал другим. Для них. Для родителей. Для друзей, девушки, парня, учителей, знакомых. Все видели изменения. Все знали, что какой-то «я» не такой, но не могли сказать, что именно не так.

Не могли, но думали: «Это – не он». Но не могли вообразить себе исход, который был на самом деле.

Я утопал в ночной тишине. Меня заглатывал холод. Дрожь прогрызала плоть.

Я сделал больше десяти скачков. Больше двадцати. Больше тридцати. Сорока и пятидесяти, я уверен. Я сделал столько,

--">