(Not I.M.P.O.S.S.I.B.L.E.) - Воспитанник (СИ)

«Не знаю, что на чужой стороне, да только у нас давно принято: коли покидаешь дом родной на долгое время, то оглядываться не следует.» ©

— Всё взял? Замеча-ательно. Медальон повесил? На закате ходил солнце провожать? Замеча-ательно. Точно не забыл обереги? Просто замеча-ательно. За-ме-ча-тель-но, — Юка суетился и нервничал, насколько может нервничать «воплощение Закатной Твари», если по словам отца Маттео.

Было в Юке что-то кошачье, чего не отнять, того не отнять, может, длинная клыкастая улыбка, может, странные зелёные глаза, может, ещё что, однако не Ричарду осуждать Ксаре. Ну да, Ричард усмехнулся, не тому, кто верит в Четверых, но притворяется олларианцем, что тайно исповедует эсператизм, осуждать человека, всего-навсего похожего на кота.

Как говорится, не Леворукий — и ладно. А даже если и Леворукий, то какая разница?

Юка нервничал, и понять это можно было по всё чаще звучащему «замеча-ательно», по мурлыкающим ноткам, которые Юка допустил в свой голос, и по глупым вопросам.

Как будто он мог всё это не сделать, живя «на два погоста», как говорили в деревне. Как будто он мог всё это не сделать, когда его воспитывал Юка Ксаре, человек, что познакомил его с Севером, с Надором, с Домом. Как будто он мог не повесить медальон на удачу, как будто мог не сходить не попрощаться с солнцем, как будто мог забыть браслет из каменных оберегов и ловец снов.

Даллас, староста деревни, лишь вздохнул и покачал головой, но перебивать Юку не стал. Все понимали: тому сейчас жизненно необходимо побеспокоиться, даже если умом он понимает, что опасности нет. Была бы опасность, камни бы ворчали, как разбуженные на заре наседки. Дескать, и ветер им не в ту сторону дует, и солнце не туда светит, и вообще, молодой человек, проявите уважение! А так камни молчат, даже, кажется, довольно гудят, сопровождая бесконечные «А точно?» Юки ещё и каким-то основательным гулом, так и не скажешь, пытаются подбодрить Юку или просто выражают какую-то свою позицию.

Подбежала Айрис, посмотрела в глаза цепко, проницательно, как будто взглядом пыталась добраться до самого нутра. Она в последнее время почти всегда так смотрит: научилась слышать камни и теперь что ни час, всё спрашивает. Так подойдёт, спросит, а камни ей и отвечают, как какие-нибудь сплетницы, а она, знай себе, стоит да слушает. Стоит, слушает и смотрит. Цепко. Сравнивает.

Зря её, наверное, Юка научил человека с первого взгляда оценивать. Хотя, он себя со стороны не видел, может, он выглядит ещё хуже. Или нет.

Карман приятно оттягивала родная свирель. Лютню в такое путешествие не возьмёшь, даже если очень хотелось, а свои гармоники{?}[Ричард имеет в виду губные гармоники] он отдал Дейдри и Эдит, пусть учатся. В конце концов, такой дикий северный инструмент в столице не приживётся, он это чувствовал. Чутью под чутким руководством Юки и деревенских он привык доверять даже больше, чем себе. Так что в столицу с ним едет его свирель, лёгкая, игривая, Дикон был уверен, что в столице ей будет хорошо. Гармоника для столицы была слишком сердечная, как раз то, что нужно, когда и младшие сестры начинали жить на два погоста.

Наконец, Юка изволил закончить, но теперь стала заметна явно фальшивая улыбка. Затем, будто бы неохотно, она исчезла, и зелёные глаза смотрели с беспокойством, которое не было скрыто ни словами, ни чем-то ещё. Немного подумав, Юка вынул серёжку из своего уха, посмотрел на него, а затем решительно вложил в руку Ричарда. Тот смотрел на серёжку, маленькую, железную и абсолютно простую. Серёжку, которую ему добровольно отдали. Что же, это значило очень много, и если после такого он посмеет не вернуться в Надор и где-то сдохнуть, то Ричард сам себя убьёт второй раз, только чтобы так не случилось.

Литов пёс, серёжка. Ричард почувствовал, как в глазах застыла влага, что никак не могла стать слезой. Он поднял глаза.

— В ловец снов вплетёшь, — Кривовато улыбнулся Юка, а после потрепал его по волосам. — Ну давай, воспитанник. Не смей нас всех там опозорить. Что надо помнить?

— Камни молчат, а потом позволяют тебе споткнуться, — Проговорил он постулат, который уже давно заменил ему герцогское «Твёрд и незыблем».

— Замеча-ательно.

Это было действительно последнее, что надо было сделать. Именно здесь он прощался с

--">