Олег Мушинский - Ангелы постапокалипсиса: Голод

черном платье. Она сидела за круглым столиком, на котором едва умещалась печатная машинка, и со скоростью пулемета молотила по клавишам. Помещение, где она обосновалась, я бы назвал приемной. По сути, это был просто карман в коридоре, где едва умещалось рабочее место барышни и широкое кресло для приличных посетителей. Посетителей попроще ждала деревянная скамья у открытого окна.

Мы прошествовали мимо. Чуть замедлив скорость печати, барышня вскинула голову. Ее быстрый взгляд проигнорировал нашего провожатого, стремительно скользнул по рослой фигуре Факела и ненадолго задержался на мне. Увы, действительно ненадолго.

— Здравствуйте, барышня, — сказал я, подарив ей свою лучшую улыбку.

Специально перед зеркалом тренировался. Барышня ответила на приветствие с той же пулеметной скоростью без малейшего намека на ответную улыбку и, склонившись обратно к машинке, вновь вдарила по ушам трескучей очередью. Похоже, тренировался я напрасно.

Хотя, возможно, улыбку мне смазала повязка на глазу. Глаз-то у меня теперь всего один — правый. Левый мне вырвал демон, и теперь я носил черную повязку, как какой-нибудь пират, а приличные барышни не знакомились с заезжими пиратами. Неприличные же предпочитали держаться подальше от парней в красных плащах. В общем, куда ни кинь, а всюду черт бы побрал этого демона!

Тем временем наш провожатый распахнул двери в конце коридора и прямо с порога радостно объявил:

— Василь Никанорыч, а за вами пришла инквизиция!

— Не за вами, а к вам, — громко поправил его я.

Еще не хватало, чтобы этого Никанорыча от такого известия Кондратий на месте хватил! Факел первым шагнул через порог и на пару секунд остановился, обозревая помещение, так что мне ту же пару секунд пришлось обозревать его широкую спину с навьюченными на нее баллонами. Затем он прошел вперед и я тоже смог зайти.

Наш провожатый прикрыл за нами дверь. Стрекот печатной машинки сразу стал заметно тише.

Перед нами за письменным столом сидел сухощавый мужчина в черном сюртуке, с профессорской бородкой и позолоченным пенсне на носу. Стол был раз в пять пошире того, что у машинистки, и лакированный. Удивленно взглянув на нас, мужчина неуверенно поднялся на ноги.

— Здравствуй, Василий Никанорыч! — спокойно сказал ему Факел. — Меня зовут Факел, а это, — он указал на меня. — Мой напарник Глаз. Мы смиренные братья инквизиции.

Произнося последнюю фразу, он смиренно возвел очи к потолку, словно бы прося Господа подтвердить наши полномочия. Потолок был белый и, судя по яркости, белили его совсем недавно. В воздухе витал легкий запах краски. Никаких знаков свыше на потолке не отразилось.

Впрочем, тут нам поверили на слово.

— Лещинский Василий Никанорыч, — отрекомендовался мужчина. — Коллежский секретарь. Здесь, стало быть, староста городской.

Про секретаря у него прозвучало заметно солиднее, чем про старосту, хотя, казалось бы, чем там гордиться-то? Чиновник 10 ранга — это на наши армейские деньги простой поручик. Впрочем, если подумать, и городской староста тоже не бог весть какая птица. На одну ступеньку повыше деревенского.

— Я к вашим услугам, господа инквизиторы, — сказал староста и вопросительно посмотрел на нас.

Выглядело это так, будто он собирался, но никак не решался спросить прямо: вы зачем пожаловали-то, голуби сизокрылые?

— Нам поручено отловить каннибала, — сказал Факел.

— Ах, да-да, каннибала, — сразу согласился староста, заглядывая в бумаги на столе, словно бы искомый людоед мог прятаться среди них.

Его там не оказалось.

— Ну да, проблема существует, — нехотя признал староста. — Куда деваться-то? Мы, конечно, и сами ищем, но ваша помощь будет очень кстати. Да-да, очень кстати.

Факел с интересом смотрел на него. Староста под его взглядом замялся. На его лице отчетливо читалась спешная инвентаризация своих грехов, достойных внимания инквизиции. Судя по откровенному недоумению, с этой стороны Василий Никанорыч был чист. Однако инквизиции праздное любопытство обычно не свойственно, и староста усердно продолжал копать вглубь. Пока он не погрузился слишком глубоко, Факел подсказал:

— Ты же нас сам вызвал, Василий Никанорыч. Сегодня утром. Телеграммой.

— Вызвал? — удивленно переспросил староста. — Я?

Вместо ответа Факел вынул из кармана бланк телеграммы и вручил его старосте. Тот осторожно взял в руки бумагу, поправил пенсне и внимательно --">