(dying ember) - Шёлк (СИ)

Чёрт знает, с чего именно всё начинается, но, наверное, ещё с той самой минуты у ворот Корво Бьянко.

С той короткой минуты, где он успел поцеловать Региса как следует, жадно и глубоко, и тут же получил в мысли целую россыпь очень, очень интересных образов в ответ. Да таких, что у него уже тогда возникло множество вопросов… Вот только, как бы ни хотелось на них ответов, тут же стало не до того.

Зараза, да те дни пронеслись в таком безумном хороводе, что Геральт едва помнит, как всё вышло с переездом. Стоит только вспомнить объяснения с Йен, отчитавшей его за глупую выходку и за то, что повёл себя с Регисом, как осёл… Нет, хуже было только с Лютиком. С Лютиком, сразу почуявшим во всей этой ситуации запах отборного материала для баллад и приставшим к Геральту, как банный лист. Хорошо, что ненадолго. Как и всегда, его спас Регис, мастерски навыдумывавший какие-то пространные отговорки, и бард быстро прекратил задавать лишние вопросы.

За что Геральт был благодарен, как никогда. Потом были постоянные разъезды по трактам до Диллингена и обратно, обустройство Региса в Корво Бьянко, прочее, прочее… Рабочие мелочи с его положением лекаря в поместье и вовсе вышли боком, обернувшись какой-то ерундой с чиновниками. За всем этим оба они так измотались, что вообще перестали думать о чём-либо, кроме дел. А ещё оставались чудовища, которые сами себя уничтожить не могли, и Регисовы пациенты, которые, наоборот, вот-вот были готовы прикончить себя тем или иным образом.

Словом, забот хватило. Да и хватает сейчас, в их уже устроившемся совместном быте. Впрочем, тут всё установилось так легко, будто по-другому и быть не могло, и, по правде говоря, Геральт едва ли может вспомнить, что жил здесь, в Корво Бьянко, как-то иначе. Слишком сильно он привык к тому, как его жизнь сложилась сейчас.

Ко всем новым мелочам и особенностям. К тому, что теперь он просыпается не один, но обычно – заграбастав в объятия Региса. К тому, что тот может перечислять во сне список костей черепа или какие-нибудь из сортов алхимических вытяжек. К тому, что на кухне прибавилось с полсотни новых приправ. К тому, что вампир терпеть не может жёсткие суконные полотенца и недовольно морщится, если после ванны приходится ими вытираться.

К тому, что теперь это их дом.

Дом, в котором пахнет шалфеем, камфорным базиликом, полынью и зверобоем; маслами для мечей и – чего греха таить – иногда вонью от чьих-нибудь кишок. Удивительный мир с завтраками на двоих и со странным коричневым напитком, который как-то сварил ему гордый до невозможности Регис, именовав горькую бурду caffeum. Впрочем, и то редкость, как бы Геральт ни кривился на непонятное пойло. Обычно их день складывается совсем иначе.

Где-то до рассвета выскальзывает из кровати Регис, невидимкой утекая на кухню, и ближе к первым лучам солнца сообщает, как у него идут дела с больными. В это же время поднимается и Геральт, по привычке обливаясь ледяной водой и устраивая быструю разминку, и обычно едет в поисках контрактов в Боклер. Повезет – находит пару заказов на виверн, экимм или куролисков, не повезёт – едет дальше по окрестностям в неторопливом темпе. День пролетает быстро, с перерывами на шутливые пикировки с Регисом, если тому удаётся вырваться на обед, и с дорогой обратно – в зависимости от успеха с кошелём денег или без него. Короткий обмен любезностями с Марленой и Варнавой-Базилем, медленное ожидание… И вот, тот самый момент, когда вампир возвращается домой. В привычном рабочем балахоне и белом фартуке, отделанном кровью и пятнами эликсиров.

Уставший и бросающий ему маленькую, радостную улыбку. Свой, родной. Домашний. Часто они долго ужинают вместе, сидя на террасе с вином или с мандрагоровой настойкой из бесконечных Регисовых запасов, и обсуждают заботы дня. Да и просто беседуют обо всём и ни о чём одновременно, наслаждаясь обществом друг друга.

Которого обычно быстро становится мало.

Спустя месяц с переезда вампира Геральт узнал две вещи. Во-первых, когда-то сдержанный Регис, убедившись в том, что всё между ними взаимно, сдержанным быть тут же перестал. Во-вторых, он, Геральт, похоже, попал в сраный рай – потому что его готовы были целовать и ласкать во всех невообразимых местах без смущения и лишних прелюдий. Холера, уже на второй неделе их совместного быта в один из

--">