Владимир Торин - Птицы

ждать окончания бури, мистер Карран, — сказал Птицелов. — Как и сообщения от мисс Коллн. Вы отправляетесь со мной. Нас с вами ждет работа…

Он обошел стол, взялся за две ручки по его краям и покатил его к двери. Колесики натужно заскрипели.

— Куда… куда вы меня тащите?

— Вы скоро узнаете, мистер Карран, — ответил Птицелов. — Мы отправимся туда, куда нельзя попасть, имея дурные намерения. Вы — единственный здесь, кто не имеет таких намерений, и поможете мне открыть дверь…

Толкая перед собой стол, он покинул пыточную и покатил его через подземелье к лифту.

Добравшись до него, Птицелов дернул рычаг под лежаком. В тот же миг заработали шестерни и пружины, и стол медленно поднялся в вертикальное положение. Карран захрипел, но ремни крепко его удерживали.

Закатив стол в кабинку, Птицелов запустил лифт.

Вскоре мучитель и его пленник оказались на первом этаже маяка. Здесь горел свет и было шумно. Шли последние приготовления перед отправкой. К входной двери маяка гармошечной пуповиной приросло то, что невежды презрительно называли штормовым трамваем. По соединительному проходу сновали люди Александра Уолшша, занося в салон ящики с химрастопкой и оружие… много оружия.

Гораций Горр и Корнелиус Фергин заключили сделку с одним из наследников старого господина Уолшша. Александр был готов пойти на что угодно, чтобы обставить своего брата Герхарта в борьбе за отцовское наследство. И Птицелов с Портным предоставили ему такую возможность. Когда Герхарт Уолшш лишится своего пленника, все его планы пойдут прахом… и это лишь малая доля того, что этот мерзавец заслуживал за то, что держал Круа Гелленкопфа в заточении.

Птицелов вернул стол в изначальное положение и покатил его по проходу. Показавшийся из бурехода Гораций Горр поспешил к нему на помощь, и вдвоем они затащили стол в салон.

Оставив его в простенке между забранными глухими створками иллюминаторами, компаньоны уселись в глубокие кожаные кресла.

Опустив к себе медный рожок на длинной тонкой трубке, Гораций Горр сообщил в него:

— Капитан, мы готовы выдвигаться!

Из вещателя раздался трескучий голос капитана:

— Понял вас, сэр. — После чего прозвучала команда: — Внимание, экипаж бурехода! Всем подняться на борт! Мы отчаливаем! Готовность две минуты!

Люди Александра Уолшша поспешили занять пустующие кресла. Шесть членов экипажа пристегнулись ремнями и прильнули к окулярам перископов в носовой и кормовой частях бурехода. Дюжина стрелков заняли места вдоль бортов — они также закрепили себя ремнями.

— Задраить люки! Опустить переборку!

С режущим уши лязгом металлическая дверь закрылась.

— Отцепка по команде! Три! Два! Отцепляемся!

Гармошка прохода сложилась и приросла к борту с наружной стороны.

— Поднять якоря! Поднять буреход на ноги! Носовая пара! На три единицы!

Загремели цепи, и махина вздрогнула. Мигнул свет, а затем буреход качнулся, нос его медленно приподнялся.

— Бортовая пара! Три единицы!

Ноги в средней части бурехода пришли в движение, и он слегка выровнялся.

— Кормовые! Три единицы!

Когда выдвинулась и задняя пара ног, буреход полностью встал в горизонтальное положение.

— Тихий ход! Курс на Гротвей! — приказал капитан, и махина, кренясь из стороны в сторону, двинулась сквозь бурю.

Гораций глянул на своего друга.

— Ты готов, Корнелиус?

— Я готов. Скоро… уже скоро мы добудем Черное Сердце и зажжем маяк.

— И тогда этот город изменится навсегда, — закончил Гораций.

— Сколько нам нужно, чтобы добраться до Фогельтромм?

— Капитан сказал, что, по его расчетам, около двух часов.

— Разбуди меня, как преодолеем границу Гротвей.

Корнелиус Фергин, Птицелов, опустил голову и закрыл глаза, словно заснул. Но на самом деле он думал.

Думал о женщине-не-птице, о странном докторе и еще, хоть и запрещал себе это, думал о мальчишке с взлохмаченными синими волосами.

А буреход тем временем, сотрясаясь под ударами непогоды и переставляя свои шесть громадных механических ног, медленно пробирался через бурю, с каждым шагом приближая этот город к роковому событию, которое, как верно заметил Гораций, навсегда его изменит. Маяк будет зажжен. И тогда они увидят… все увидят…

Оставалось около двух часов…

* * *

Изящный воздушный экипаж летел над городом. Винты с жужжанием вращались, снег, словно боясь прикоснуться к бортам цвета --">