Сергей Владимирович Руденко - Холодное лето 1402-го. Том 2

Сергей Руденко. Холодное лето 1402-го. Том 2

Глава 1 Доброе утро, Ваша Светлость!

(11 апреля 1402 года, более месяца спустя)

Утро едва только собралось вступить в свои права, а воскресная месса в спальне герцога уже заканчивалась. Накануне вечером, один из оруженосцев посетил духовника Его Светлости и со всем возможным почтением передал просьбу провести воскресную службу отдельно — лишь для него, ближайших слуг, и главное — прямо в личных покоях.

«…В связи с необходимостью срочно уехать…» — расплывчато пояснил юноша, но вопросов не возникло.

Конечно же, 84-ый настоятель аббатства Сен-Бенин не смотря на преклонный возраст и безусловное уважение паствы, пошел навстречу своему царственному подопечному. Прелат^[1] Александр де Монтегю был старинного рода, привык к куда как более многочисленному окружению на своих службах, тем более они и в самом деле пользовались успехом, но своей духовной обязанностью считал все же поддержать своенравного подопечного.

Герцог к весне 1402-ого тоже был не сильно молод — в январе он отметил шестидесятилетие — государственные заботы изрядно измотали его, но по-прежнему много ездил, а потому никто бы не осудил правителя, если б тот засветло покинул город, вынужденно пропустив одну из служб.

—…существа порожденные Злом в большинстве своем несравнимо сильней людей. Лишь особые из нас — те, кого Господь отметил своим незримым перстом — способны противостоять слабейшим слугам Тьмы. И лишь святые или герои на равных бьются с сильнейшими из них. Однако даже могущественнейшие слуги Зла уязвимы к голосу храмов, и даже ужасающая власть их хозяев–демонов не спасает, когда благословленные должным образом колокола развеивают смрадную власть Дьявола.

Видится мне, что Господь в мудрости своей зачем-то посчитал необходимым допустить это ужасающее испытание, что переживает Мир. Ибо без столь важного дара Его, Зло способно было бы с легкостью смести человечество.

Однако уверен я, опасней всего для нас человеческая же гордыня, что не дает роду людскому объединить усилия и изыскать способ сокрушить Тьму. Именно гордыня и властолюбие правителей — вот величайшее испытание, что предстоит преодолеть добрым христианам, чтобы не просто уцелеть, а победить в этой битве…

Не смотря на все попытки умерить голос, стоило священнику чуть увлечься, и слова его начинали грохотать, отражаясь от высоких каменных сводов герцогской спальни. Словно и впрямь обличая лично бургундского правителя в том, что Тьма отняла у рода людского власть над большей частью земель, и едва не заставила вообще впасть в ничтожество.

Да, умение, выработанное за несколько десятилетий ежедневных служб и увещеваний, позволяло наполнять голосом куда как немаленькие храмы, что ему была комнатушка двадцать на двадцать шагов? В некоторые моменты казалось, что высокие замковые потолки и вовсе были придуманы лишь для того, чтобы удваивать весомость даже самых простых слов священника.

Голос аббата давил, да и сами обвинения были не совсем беспочвенны, и это явно раздражало герцога:

— Отче, мы же с вами помним, что пусть сила Святого Амиэля^[2] и была велика, но тексты его — лишь сборники очевидных банальностей! Прости меня, Господи! Ни он сам при жизни, ни мы даже спустя годы ведь так и не знаем, почему на нас обрушились все эти неисчислимые беды? Кто или что распахнуло двери нашего мира демонам? Так что переходите уже к наставлению, святой отец! Хотя я, конечно же, догадываюсь, о чем оно будет… — герцог дал знак слуге, что он может начать снаряжать его в дорогу.

— Дорогу открыли грехи и злодейства людские… — строго ответил священник.

Но к своим годам аббат давно уже утерял желание лукавить, а возможность по-отечески наставлять одного из самых могущественных герцогов в Европе он, конечно же, ценил, и потому попытался смягчить невольную логику своих слов:

—…Ваша Светлость, простите мне мою прямолинейность, но по городу бродят слухи, что Вы решили все же порвать со своим старшим родственником… — аббат выжидательно замолчал, давай возможность высказаться своему могущественному подопечному.