Владимир Сергеевич Василенко - Разрушитель

если притерпеться к дерущему глотку табачному дыму.

— А чего в Самусь-то не хотел плыть, дядь Степан? — спросил я.

— Не плыть, а идти! — буркнул он. — Плавает только эт самое…

— Ну, понял, понял, извини. Так как там вообще? Что за деревня, можешь рассказать?

— Могу, что ж не могу-то… Я туда раньше часто наведывался, особенно по молодости. Зазноба там у меня была, значится. Дочка бортника. Справная девка была, с вот такенными этими самыми…

Он, умилившись воспоминаниям, свободной рукой очертил в воздухе нечто округлое.

— Я ещё шутковал — это тебя, Любаня, не пчёлы ли накусали-то?

— Ну, а сейчас-то там чего?

— Сейчас… Неладное там что-то деется последние пару лет, — нехотя признался он. — Деревня-то большая, зажиточная. И лесопилка там, и коптильни, и пасеки, и чего только нет. Церковь своя даже раньше была. И даже гарнизон небольшой стоял. Казармы до сих пор остались, но их больше под склады используют.

— А что неладного-то?

— Да как сказать… — неопределённо пожал он плечами. — Люди там частенько пропадать начали. Вон, в конце августа — эт самое, аж несколько трупов нашли в лесу, вроде как тварь какая-то из тайги подрала. Потом ещё столичный хлыщ какой-то из Священной Дружины туда ездил, разбирался. Но так ничего и не раскопал.

— А про Осокорь слышал чего?

Он искоса взглянул на меня, затянулся покрепче, так что на кончике самокрутки затрещал алый огонёк.

— Да, был там такой… деятель. Меркулом его кликали. Всё про какое-то защитное древо талдычил. Которое от таёжных тварей обережёт. Поначалу-то его никто особо не слушал, но потом втянулись многие. Какую-то херабору непонятную плели из веточек, в лес ходили, дары тому дереву приносили. Тьфу, срамота!

Он, приоткрыв окошко, сплюнул наружу, удивительно точно и далеко — так что плевок, перелетев через борт над самой головой Полиньяка, ухнулся в воду. Жак у борта устроился не случайно — его, похоже, опять тошнило.

— Секта то есть? — уточнил я. — И что же, верили ему, проповеднику этому? Что он и правда защитит от чудищ?

— Эх, вашблагородие… — хмыкнул дядя Степан. — Когда живёшь вот так, в лесу, на отшибе, будешь готов молиться хоть богу, хоть чёрту, лишь бы тебя лихо стороной обошло. Всякое в наших краях случается…

Затушив окурок цигарки в массивной железной пепельнице, он добавил:

— Верили, конечно. Несколько лет он там хозяйничал, много кого сманил. Оно и правда жила Самусь спокойно какое-то время, даже русалок не видно было года три, хотя они вдоль реки частенько шалят. Но потом как-то наоборот, всё чаще стали твари всякие из тайги лезть. И с кажным разом, эт самое, всё чаще. И вот в итоге самого этого Меркула не то упыри задрали, не то кто пострашнее.

— Иронично…

— Ага. Обхохочешься! — буркнул капитан.

— И теперь после Меркула кто у них староста-то?

— Почём мне знать? И староста-то в деревне прежний. Меркул над осокорцами своими верховодил, но жил даже не в самой Самуси, а где-то на отшибе, в тайге. Говорят, ещё по нескольким окрестным деревням ходил.

— А где именно жил? Может, рядом с этим их древом?

— Да откуда ж мне знать? Но вообще… — он задумчиво поскрёб бороду. — Да, тополь этот где-то неподалёку от деревни, пешком можно добраться. Дальше к северу, за заброшенной мельницей. Только там дебри такие, что не продерешься. Но вроде как и указатели есть. Ну, для своих, которые понимают.

— Что за указатели?

— Я ж тебе говорю — эти осокорцы мастырят… — он, на пару секунд отпустив рулевое колесо, изобразил руками в воздухе какую-то причудливую конструкцию. — Из веток всяких, шишек, рогов разукрашенных. И на дома развешивают, и вокруг деревни, и на тропах в лесу.

— Что-то вроде оберегов?

— Вроде того. Кто ж их разберёт. Я в это не лез никогда. Вообще, как я разумею — не дело это для православного, всякую такую пакость делать. Лучше бы частокол укрепляли да церковь старую восстановили. Церковь там раньше была такая, что богомольцы даже из Томска туда ездили. Чудотворная! Сгорела потом, жалко…

Услышав о церкви, я невольно отвлёкся на воспоминания о сегодняшнем знакомстве с отцом Серафимом. Впечатления ещё были свежи и слишком яркие, чтобы быстро забыться.

Что это вообще было? К выражениям типа «святая земля» я привык относиться исключительно как к фигуре речи. Да и проезжая мимо храмов в центральной части Томска, ни разу не сталкивался с тем, что увидел в той старой невзрачной на вид церкви. Похоже --">