Артём Артёмов (Artem2s) - Не здоровайтесь с незнакомцами

вообще нужен хлеб, когда дома ожидается такое обилие пирогов, но спорить даже не подумал. В деревне были свои правила, отличные от городских, это я понимал отчетливо. Так что, вздохнув, я потопал в сени.

— Стой-ка! — окликнула меня баба Марфа уже на выходе.

Оглянувшись, я увидел, что она смотрит на отрывной календарь возле холодильника. Хоть убей, не помню, какое там было число и даже какой месяц, но что-то бабушку точно встревожило. Она хмурилась и вытирала руки о передник, будто уже собиралась забрать деньги и сходить сама. Но один пирог уже стоял в духовке, на столе лежал тонкий блин раскатанного теста, так что все бросить и купить хлеб самостоятельно у нее явно не выходило.

— Это, — решилась она, — если встретишь кого, незнакомого, не здоровайся. Иди давай, да не заиграйся там.

Я отчетливо помню это ее напутствие, потому что оно шло вразрез с привычным укладом деревенской жизни. В отличие от города, где незнакомых людей было много и здороваться с каждым прохожим мне и в голову не приходило, деревня была небольшой. Почти каждый встречный был так или иначе знаком если не со мной, так с бабой Марфой уж точно. И услышать от бабушки, что односельчане жалуются на ее невоспитанного внука, было бы очень неприятно. Наверное, что-то такое мне вбили в голову родители, так что здороваться на деревенских улицах с каждым встречным-поперечным прочно вошло у меня в привычку.

До магазина нужно было топать довольно далеко по детским меркам. Деревня состояла всего из трех длинных улиц и широкого пустыря. На нем стоял деревенский клуб или, может, дом культуры, а чуть в стороне от него небольшая стела. Кажется, маленький памятник с именами погибших в Великой Отечественной войне жителей деревни. Две улицы шли вдоль реки и сходились на пустыре, в него же под прямым углом к речке утыкалась третья. Она единственная была заасфальтирована, и асфальт заканчивался как раз возле магазина. Бабушка жила почти в самом конце одной из не асфальтированных улиц.

Топая под жарким летним солнцем по горячей пыли, я перебирал в уме нехитрые детские радости предстоящего дня: речку, пирожки с мясом, пирог с яблоками и все такое. Сразу много вещей в моей маленькой голове не умещалось, так что бабушкино напутствие уже успело из нее выветриться к тому моменту, как впереди показался пустырь.

Навстречу мне попалась какая-то незнакомая старушка. Очень дряхлая, она еле передвигала ноги, аккуратно шаркая по соседней колее. Одной рукой она помахивала для равновесия, а вторую завела за согнутую спину, будто придерживаясь, чтоб не сложиться вдвое. Я буквально вижу ее сейчас, как будто все произошло вчера, настолько ярко высветилось в моей голове это воспоминание. В длинном старом платье, с серым грязноватым платком на голове. Одежда и платок выглядели не по погоде теплыми.

Ясное дело, я подчинился уже въевшейся привычке и четко выпалил бабке свое «Здравствуйте».

И бабка повела себя точь-в-точь, как утренний незнакомый дедок. Она на глазах повеселела, почти выпрямилась и радостно закивала, улыбаясь во всю ширину своего беззубого рта. Ни говоря ни слова, бабка развернулась и бодро заспешила назад к пустырю. Причем заспешила очень шустро, быстро скрывшись из виду. Эта разительная перемена, да и сама неестественная живость, с которой бабка умотала вдаль, кольнула меня странным чувством неправильности, несоответствия.

Но, ясное дело, я быстро выкинул странную бабку из головы. Мне еще надо было купить хлеба и скорей отнести его домой, чтоб сбежать наконец на речку.

В какой именно момент начались странности, я не могу сказать, до магазина я дошел без каких-то проблем. Он находился по левую руку от меня, когда я шел по пустырю, это важно. Двери были двойные, внешняя открывалась наружу и была распахнута, а внутренняя открывалась, естественно, внутрь. Это тоже важный нюанс, потом станет ясно почему.

Явные странности начались уже внутри магазина. Во-первых, там была незнакомая продавщица. Я уже бегал сюда по мелким бабушкиным поручениям и местную продавщицу знал. Эта была другая, молодая, в красивом белом переднике с голубой каймой и белой форменной шапочке. Во-вторых, — это сразу бросилось в глаза — в магазине почему-то не было привычных наклонных полок с буханками хлеба. Был только прилавок, за которым и сидела новенькая продавщица. Она подняла на меня скучающий взгляд и опять уткнулась в какую-то газету.

Я озадаченно подошел к --">