Андрей Юровник - Внутренности жизни

коричневые с новопонятейными оранжевыми схлестнулись и до сих пор не угомонятся. Разделили страну пополам, и давай кто как может ворокозить. Все магазины на оранжевой стороне в shopы превратились а улицы в G. streeты. Они даже на границе с нами вывесили транспорант «Melcome». Ваще опырили гады. Как к ним в гости так нам мельком значит, а как наш газ тырить- так это всегда пожалуйста.

— Ну вот по этому поводу и еду. Там на днях наш Владеймир Владеймирович с ихним атаманом стегаться будут, вот меня шеф и послал эту битву прокомментировать.

— Блин, вот это круто! Я об этом предстоящем шоу уже слыхал. Оно в Харкале будет проходить, а там у меня родни до фига. Слушай, может ты уломаешь шефа меня с собой взять? Мы бы там клево оттянулись.

— Я бы с удовольствием, вот только Нафиг этого не одобрит. Бабло в конторе по крупицам собирали. Там даже пугрики на вес говна стали.

— Жаль конечно, что в жизни счастья нет. Ты мне тогда гостинцы привези с малой родины. Зайди как-нибудь в гипержоп «Пятачок» и заверни в отдел продажи сала. Я уверен, что ты захочешь там попросить политического убежища. Кстати, пива «О, балон» там не такое противное как у нас. Советую затариться. Любят они себя, а нам херню всякую сливают.

— Ладно то жалиться. Самого то на родину не сильно тянет, если родственников своих там пооставлял.

— Да родители в Кишку переехали еще до пересройки, поэтому к Гастриту я не имею никакого отношения.

— Все равно- как был ты Шматом, так им и остался. Привезу тебе гостинцев. Не поминай лихом. Пора мне в путь-дорогу собираться.

— Ну передавай Пупкину привет. Пусть он там всем покажет, где раком зимуют.

— Он заплющит, мало не покажется.

Поручкавшись со Шматом, я добрел до своего кабинета, где меня ждал походный саквояж. Он всегда был наготове, так как знал мои повадки уже давно. В ящике стола я взял свой коричневый паспорт гражданина Тонкого Кишечника и стильное вишневое удостоверение с крупной надписью ПРЕССА. Так как дрога ожидалась долгая и нудная, то вариантов время препровождения могло быть только два: бухать или читать. Состояние было мрачное, но не до такой степени чтобы нажираться в начале рабочей недели, а потом перегаром дышать на лактобацильных родственников Шмата и на незабвенного президента. Оставалось чтиво по настроению. Я взял сто раз перечитанный «ночной дозор» и засунул его в рюкзак. Вроде все. Еще в дорогу нужно было подкрепиться и купить еды.

Наш буфет уже который год кормил меня своей казенной жратвой.

— Привет, Клава- сказал я буфетчице и подошел к кассе.

— Привет, Васек.

— Как обычно? Сорок восемь пятьдесят.

Четыре года я ел здесь одно и тоже: полборща, пол картофельного пюре с подливкой, салат из капусты, три хлеба и компот. Вначале Клава хотела внести разнообразие в мои обеды и возможно даже пригласить на ужин, только из всего меню я остановился на уже сформированном выборе. Местная столовка не отличалась большим ассортиментом, а мясо и рыбу в таких местах я не ел, по многим финансово-гигиеническим причинам. Что же касается однообразия, так я уже давно живу в состоянии «здесь и сейчас» при котором прошлого и будущего просто нет. Для многих такое существование является фантастической теорией, вот только мне как-то их отношение пофигу. Через миг для меня уже не будет важным то, что кто-то говорил и доказывал, что это нереально. На данный момент для меня реальностью является этот буфет и больше ничего в моей жизни просто не существует, причем в любых смыслах. Я же сейчас не в кабинете посылаю шефа или не на вокзале матерюсь с кассиршей и уж тем более не нахожусь в Ротожопии. Я в буфете и считаю, что нет смысла цепляться за то, чего просто нет. Древние мудрецы по этому поводу вывели принцип «говна в проруби»: где есть окружающая действительность, есть объект и иногда возникает движущая векторная сила. Местоположение объекта ограничивается рамками возможностей, который получает способность перемещаться туда, куда дует вектор, если конечно объект, как дурак, не будет этому сопротивляться. В таком случае коэффициент полезного действия обратно пропорционален силе собственной вони. При благоразумной самокритике говно перестает себя считать центром вселенной, оценивает ситуацию и собственные возможности и, самое главное начинает чувствовать ветер. Эту силу не увидишь, не услышишь. И если и унюхаешь, то не его, а такое же говно, только более вонючее. Ветер можно --">