Зоя Матвеевна Смирнова-Медведева - Опаленная юность

только сделали [7] это очень осторожно, стараясь, чтобы ничего не заметили товарищи.

Вскоре пришел проводник, и мы тронулись в путь.

Ночное небо впереди нас озарялось то ослепительными вспышками ракет, то разноцветной строчкой трассирующих пуль. Справа доносился глухой говор станковых пулеметов, слышались разрывы снарядов. Очевидно, там шел жестокий бой.

Чуть позже мы узнали, что полк, в который прибыла на пополнение наша маршевая рота, несколько дней подряд жестоко дрался с гитлеровцами за небольшой населенный пункт и перекресток шоссейных дорог.

В расположение штаба полка мы попали глубокой ночью. Остановились на короткий привал. Многие бойцы, утомленные долгим переходом, тут же уснули на изрытой снарядами земле. Но вскоре возле нас выросла фигура в белом переднике и белом колпаке. Вертя в руке черпак, нас приветствовал повар:

— Здравствуйте, новички! Котелок на двоих! Угощаю фронтовым завтраком!

— А вкусный завтрак? — сонно спросил кто-то.

— Рисовый плов с баранинкой! Попробуешь — скажешь.

— Тогда стоит подняться.

Выстроившись в затылок друг другу, мы двинулись к полковой кухне.

Плов оказался таким вкусным, что сон сняло как рукой. Тем временем из здания штаба вышли командир полка, старший политрук и лейтенант Самусев. Поздоровавшись с нами, старший политрук сказал:

— Хоть плов действительно вкусный, громко хвалить его не надо. Противник близко. Немцы могут открыть беглый огонь по голосам. Вы не затем сюда так долго шли, чтобы похвалить повара и погибнуть. У нас так не делается. А у нас — это в дивизии, которая носит имя героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева. В нее входит наш полк, куда вы и прибыли.

Потом старший политрук сообщил, что нас направляют на пополнение в геройскую чапаевскую роту, которая сильно поредела в последних жарких боях. Славная рота вот уже несколько дней отражает на своем участке противника, стремящегося прорваться [8] на дорогу к Черному морю. Дорога эта имеет важное значение. По ней двигаются наши отступающие части, измотанные в тяжелых стычках с врагом, а также беженцы, уходящие с оккупированной территории.

Мы наспех доели свой плов и направились вслед за связным из штаба батальона.

— Далеко ли до передовой? — поинтересовалась я.

— Рукой подать.

Но шли мы по меньшей мере часа два. Шли спотыкаясь и чертыхаясь в темноте: луну закрыла огромная туча.

— Ваше счастье, — сказал проводник.

Однако лишь немногие пожилые солдаты поняли тогда, в чем, собственно, заключалось наше счастье. А нам действительно повезло: при луне мы бы не могли идти в полный рост по освещенной равнине.

Подул прохладный ветерок. Зашелестели листья, заскрипели надломленные и опаленные огнем стволы и ветки в сильно поредевшей лесополосе, вдоль которой мы шли.

Внезапно ударили крупные капли редкого дождя.

Ноги подкашивались от усталости и будто нарочно цеплялись за все пни и коряги, встречавшиеся на пути. Каска на голове казалась пудовой ношей.

— Пришли... — послышалось впереди. Это слово мигом пролетело от связного до замыкающего.

Потом мы долго пробирались по извилистым траншеям, то и дело задевая сидевших в окопах бойцов. Они дремали, примостившись на корточках, зажав между колен винтовки. Позади нас возникали тихие разговоры, чиркали кресала, бойцы принимались курить, пряча в кулак самокрутки.

До меня долетели отдельные слова:

— Пополнение... Новички...

Кто-то поинтересовался, нет ли среди нас земляков, кто-то взволнованно спросил об Одессе, которую мы так и не видели.

Самусев разговаривал с младшим политруком. Оба ждали старшего сержанта Нестерова, который после гибели командира роты принял командование на себя. Сейчас он ушел проверять передовые посты.

Дождь перестал так же неожиданно, как и начался. Ветер разорвал тучи. И когда они проплывали возле [9] луны, то контуры их светились. Несмотря на усталость, спать никто не хотел: каждым нервом мы ощущали близость затаившегося противника.

Стоявший неподалеку от меня часовой вдруг насторожился. А я так и не уловила ничего подозрительного

--">