Лобсанг Рампа - Шафранная мантия. (THE SAFRON ROBE)

ЛОБСАНГ РАМПА ШАФРАННАЯ МАНТИЯ

Honi soit que mal y pence —

Gaudet tentamine virtus

Глава 1 Жизнь в Потале

На берегу ручья — Караван из Индии — Спасение утопающей — Стирка в монастыре — Возвращение с прогулки — Встреча с Кис-Кисом — Вкус тсампы — Вечернее богослужение

Странные тени струились перед моим беззаботным взором, колыхаясь в сознании, словно разноцветные фантомы из какого-то далекого прекрасного мира. Испещренная солнцем поверхность воды сверкала совсем близко у моего лица.

Я осторожно опустил руку, наблюдая за пришедшими в движение небольшими ленивыми волнами, и, прищурясь, всматривался в глубину. Вот именно этот большой старый камень — здесь она и живет. Она уже плывет поприветствовать меня. Я неспешно прикоснулся пальцами к замершей рыбине. Она лишь медленно шевелила плавниками, стараясь удержаться возле моей руки.

Мы были старыми друзьями. Я часто приходил сюда, бросал в воду кусочки корма, а затем гладил ее. У нас с ней было полное взаимопонимание, возникающее между существами, у которых нет никакого страха друг перед другом. В то время я даже не знал, что рыбу можно есть.

Буддисты никогда не отнимают жизнь и никогда не приносят страданий другим.

Я глубоко вздохнул и опустил голову в воду, пытаясь тщательнее рассмотреть этот иной, волшебный мир. Я чувствовал себя богом, разглядывающим бесконечно разнообразные формы жизни. Длинные водоросли едва заметно колыхались в прозрачном потоке. Крепкие подводные растения стояли прямо, словно громадные деревья в загадочном лесу. По дну, как змеи, причудливо извивались полоски песка. Они были окаймлены бледно-зелеными водорослями, превращавшими все вокруг в подобие хорошо ухоженной лужайки.

Крошечные рыбки, разноцветные и большеголовые, метались среди зелени в нескончаемом поиске пищи и развлечений. Улитка опустилась на поверхность огромного камня и трудолюбиво счищала с него песок.

Мои легкие разрывались; жаркое полуденное солнце жгло шею, а шероховатые прибрежные камни впились в тело. Осмотрев все в последний раз, я поднялся на колени и благодарно вдохнул ароматный воздух. Здесь — в моем мире — вещи сильно отличались от чудес, которые я только что видел в том спокойном подводном мире. Здесь было слишком много суеты, беспорядка и спешки. Я слегка покачивался из-за незажившей еще раны на левой ноге и поэтому прислонился спиной к любимому старому дереву. Медленно приходя в себя, я оглядывался по сторонам.

Норбу-Линга буквально пылал от многообразия красок: яркая зелень ив, багрянец и золото Островного Храма и глубокая-глубокая небесная лазурь, подчеркнутая белизной пушистых облаков, стремительно летящих над горами откуда-то со стороны Индии. Чистая вода озера отражала и подчеркивала цвета, а легкий ветерок возмущал его поверхность, заставляя отражение вздрагивать и замутняться так, что появлялось ощущение чего-то нереального. Все здесь было мирным и спокойным. Однако я знал, что сразу же за стенами обстановка была совсем иной.

Одни монахи в желто-коричневых мантиях ходили по двору, таская вороха одежды для стирки. Другие, присев возле переливающегося на солнце ручья, отжимали и переворачивали белье, чтобы оно хорошенько вымокло. Выбритые головы блестели на солнце.

День постепенно набирал силу и становилось все жарче. Маленькие послушники, совсем недавно принятые в монастырь, возбужденно прыгали у ручья. Они терли свои мантии большими грязными камнями, стараясь придать своей одежде более старый и поношенный вид. Они стремились создать впечатление, что ее обладатель давно уже не новичок.

Иногда солнце отражалось тонким лучом света от золотой мантии какого-нибудь видного ламы, бредущего из Поталы в Парго-Калинг (или Западных Ворот). Некоторые из них были почтенными людьми, служившими в храме до глубокой старости. Однако иногда попадались и совсем молодые. Одни из них были признанными воплощениями выдающихся лам прошлого, тогда как другие обучались и совершенствовались, полагаясь лишь на собственные силы.

Прокторы, которыми чаще всего становились крепкие тибетцы из провинции Хам, следили за соблюдением дисциплины. Они неспешно вышагивали вокруг, пугая юных монахов своим грозным видом. Рослые и неуклюжие, они были вооружены длинными палками — символом своих обязанностей. Это были совсем не интеллектуалы, а сильные и неподкупные люди, которых, впрочем, только --">