Луис Ривера - К западу от смерти

Луис Ривера К западу от смерти

Одиноки слепцы, бредущие в ночи,

но стократ одинок зрячий среди слепцов.

Часть I

Глава 1

На исходе зимы я понял, что проиграл. Совсем недавно у меня еще были сомнения на этот счет. Но последние дожди смыли их, как смыли грязь и копоть с окон в моей квартире. Теперь сомнений не было: я снова потерпел поражение. Этот год стал точным повторением всех предыдущих лет моей жизни. Он был, словно чистый лист бумаги, который достали из стола, чтобы написать на нем хороший рассказ, но вместо этого испачкали бессмысленными каракулями, а потом скомкали и выбросили в корзину для бумаг. Там уже лежало тридцать два таких никчемных листка… Круг замкнулся. Я вернулся туда, откуда начал. Настало время доставать новый лист из пачки. Делать это не хотелось.

Солнце лениво садилось в свинцовый океан. Берег был пуст — желающих гулять в такую погоду не нашлось. Я сидел на конце длинного мола, свесив ноги и прихлебывая безалкогольное пиво из банки. Высокие волны касались моих подошв.

Сегодня был странный день. Мне следовало веселиться и задувать свечи на праздничном пироге. А я похоронил друга. Потом сидел один на берегу, ежась от пронизывающего ветра. Пиво было безвкусным, океан — неприветливым, смерть друга — нелепой. Все в этой Вселенной казалось мне несуразным. Когда из твоей жизни уходит человек, вместе с ним исчезает частичка тебя самого. Это ни хорошо и ни плохо. Просто так есть, и нужно научиться с этим жить. Но когда ты научишься, от тебя уйдет время…

Пустая банка плюхнулась в воду и запрыгала в волнах. Пора было ехать домой. Машина, оставленная на обочине мокрого шоссе, напоминала единственный зуб во рту старика…

Дома я долго стоял под горячим душем. В голове не было ни одной мысли. Смерть друга и собственный день рождения теперь казались чем-то бесконечно далеким. Словно я прочитал обо всем этом в книге… Не очень умной и не очень интересной книге.

Я сварил кофе. Нужно было прослушать автоответчик, но вместо этого я подошел к окну, за которым сгущались сумерки, и стал смотреть, как загораются огни города. Я подумал, что сегодня одним огоньком будет меньше. Но город не обратит на это никакого внимания.

Это чудовище из бетона, стекла, пластика, тысяч километров проводов и трубопроводов, тонн мусора и нечистот уже давно обрело собственную душу. Теперь оно смотрит на людей не как на своих создателей, а как на своих рабов. Что ему смерть одного раба? Завтра миллионы таких невольников, выпив рано утром кофе и съев пару тостов, наденут белые рубашки и галстуки, рабочие комбинезоны или униформу и отправятся приносить в жертву этому монстру часы единственной жизни. А вместе с этими часами они безропотно отдадут и свои души. Оно выпьет их до дна, а потом выбросит пустые оболочки на свалку, занимающую тысячи гектаров. И так поколение за поколением… Люди лишь материал и рабочая сила. Сила, без которой город не может жить. Пока.

Та еще жизнь!

Я выплеснул остатки кофе в раковину и прошел в комнату. Там было темно. Эта темнота заставила меня вспомнить о мертвом друге.

* * *

Последний раз мы виделись за неделю до его смерти. Он пришел поздно вечером. Мне показалось, что он сильно болен, — его трясло как в лихорадке. Он попросил не включать свет, и мы говорили в темноте. Я слышал его хриплое прерывистое дыхание и то, как он хрустит суставами пальцев. У него была такая манера — нервничая, он принимался выламывать себе пальцы. От этого хруста у меня по спине всегда бежали мурашки.

— Я хочу попросить тебя об одном одолжении, — сказал он. — Пусть это полежит пока у тебя.

Он протянул в темноте какой-то сверток. На ощупь это была увесистая папка, завернутая в газету.

— Что это? — спросил я на всякий случай.

— Рукопись. Спрячь ее подальше.

— Что за рукопись?

— Будущая книга, — он хмыкнул.

— Твоя?

— Нет.

— Ты уверен, что стоит доверять кому-то…

— Уверен, — оборвал он меня. — Еще как уверен… Я не могу тебе всего рассказать. Вернее, могу, но ты этому не поверишь. Скажешь, что я рехнулся… Да и ни к чему тебе это.

— Хочешь кофе?

— Нет.

Он закурил. Огонек зажигалки на секунду осветил его лицо. Оно больше походило на череп… Прикуривающий череп.

— Ты скверно выглядишь… Что с тобой? — спросил я.

— Неважно… Знаешь, ничто не --">