Лобсанг Рампа - Главы Жизни

передать сбор ожидавшему Пастору.

– Сбор: девятнадцать фунтов, три шиллинга, одиннадцать с половиной пенсов, один китайский таил, один французский франк и две пуговицы от брюк. Да, меня очень заботит судьба бедного парня, потерявшего две пуговицы. Будем надеяться, что он добрался домой без всяких приключений.

Пастор и его Гость шли по узкой тропинке между двумя рядами древних могильных камней со все удлиняющимися, вытянутыми к востоку тенями. Они безмолвно миновали узкий проход в каменной стене между церковным двором и двором Пастора. Пастор первым нарушил молчание:

– Показывал ли я вам мои клумбы с петуниями? – спросил он. – Они прекрасны – я сам ухаживал за ними. Мы не станем говорить о делах, но мне понравилась ваша служба.

– Кажется, говорить о том, что Господь умирает в душах людей, мое единственное призвание, – ответил Гость.

– Давайте осмотрим приусадебный участок, – предложил Пастор. – Я надеюсь уже получить некоторый урожай с подрезанных яблонь. Ваши проповеди были получены из того же Агентства, что и мои? Я только недавно начал делать это, – и, поверьте, я очень беспокоюсь.

– У вас, конечно же, здесь достаточно большой участок, – отозвался Гость. – Нет, на этот раз я не имел дела с Агентством, – они подвели меня дважды, и я не собираюсь рисковать в третий раз. А вы сами обрабатываете ваш сад?

– О! – начала жена Пастора, когда они пили ароматную вишневую настойку перед ужином. – Вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО верите во Второе Пришествие, как говорили во время службы?

– Погоди, погоди, Маргарет! – вставил Пастор. – Это же один из важнейших вопросов. Ты точно так же, как и я, знаешь, что мы не можем ни проповедовать, ни говорить просто о том, во что верим – или не верим. Мы подписали Статьи, и мы должны проповедовать согласно Уставу Церкви и предписаниям Епископа нашей Епархии.

Жена Пастора вздохнула и произнесла:

– Если бы только мы знали правду. Если бы был хоть кто-нибудь, кто мог бы сказать нам, чего ждать, чему верить, на что надеяться.

– Скажите, – Гость обратился к Пастору, – какие удобрения, натуральные или химические, вы используете на ваших грядках?

* * *

Серый человек с бегающими глазами, с заискивающим выражением на лице украдкой двигался в направлении другого, с худым лицом, неудобно устроившегося на разломанной скамейке в парке.

– К'да здесь п'жрать дают, приятель? – спросил он хриплым голосом, явно волнуясь. – Мне надо п'скорее закинуть в себя что-нибудь, или я протяну ноги, да? Или для них нужно сначала горло подрать, с их чертовыми гимнами?

Худощавый человек повернулся и, осмотрев подошедшего с головы до ног, сладко зевнул. Не отрываясь от своего занятия – он тщательно чистил ногти сломанной зубочисткой, – вяло ответил:

– Старик, узнаю старый добрый Оксфордский выговор. Я – Старина Борсталиан, собственной персоной, Дом Фелсама. Так ты есть хочешь, а? И я, и я хочу… Часто! Но это не так уж просто; знаешь же, что Джоны заставляют нас за это работать. Гимны, молитвы, а потом камни таскать да дрова колоть. Тени к вечеру удлинились и, казалось, крались вдоль парка, создавая интимную обстановку для молодых пар, в задумчивости прогуливавшихся меж деревьев. Только что закрылись на ночь магазины, а в ярко освещенных витринах неподвижно застыли фигуры мужчин и женщин – манекенов, гротескных и нереальных, оставленных там, чтобы вечно демонстрировать одежду. В штабе Армии Спасения, находящемся прямо над дорогой, горели огни. Откуда-то издалека доносилось «Бум-бум-бум» басового барабана, в который колотили скорее с силой, чем с мастерством. Удары становились все громче и громче, а вскоре послышался звук марширующих ног.

Из-за угла показалась группа мужчин и женщин, одетых в темно-синюю форму. Мужчины были в фуражках, женщины в старинного фасона шляпах с полями. Сейчас к главной улице приближался оркестр, звуки которого уже давно неслись по улице, ярко освещенной фонарями. Трубач расправил хилую грудь и извлек могучий звук из своего корнета. Барабанщик с энтузиазмом колотил в свой басовый барабан, а одна из девушек Армии Спасения с выражением явного превосходства на лице била по цимбалам так, словно ее загробная жизнь зависела только от этого.

Они остановились как раз напротив парка, и знаменосец со счастливым вздохом опустил на землю свою ношу. Леди со старым аккордеоном принялась за дело, выдавив первые ноты гимна:

– Ла-ди-да-да, ла-ди-да-да. Бум-бум-бум, – подпевал --">