Святой праведный Алексий Мечев

задеть, с вызовом, иногда в порыве ненависти, сами не зная, что они намерены предпринять; бывали и такие, которые приходили, как потом признавались, с целью убить о. Алексия. Но со всеми устанавливаются в этой крохотной комнатке свои особые, вполне индивидуальные отношения. Отец Алексий не спрашивал приходящего: «Как ты веруешь?», а спрашивал: «Чем ты страдаешь и как живешь?» — и старался соприкоснуть его с духовным миром в той мере и в том виде, в каких это было собеседнику доступно. Но каждый что-то получал от него. Любопытствующие уходили пристыженные и пораженные, враги — располагались признанием. Многие из приходивших навсегда связывали с ним свою духовную жизнь. Как много было людей, попавших к о. Алексию или хотя бы в храм его один раз и навсегда удержавшихся в сфере его притяжения.

Так именно составилась маросейская община, по разнообразию своему могущая быть сравненной с Россией в малом виде: тут все сословия, состояния, возрасты, профессии, степени развития, национальности. Тут каждый удерживается вполне добровольно и вполне добровольно несет свои труды и жертвы на пользу общины. Тут нет никакой юридической связи, учреждений, нет даже правил, как нет и формальной принадлежности к общине. И тем не менее, она есть очень тесно сплоченное целое.

IV

В о. Алексие не было ничего теоретического надуманного. Он не любил рассуждать о молитве: «Бог дал мне твердую детскую веру», — нередко говорил он. А когда слышал и примечал у кого-нибудь нечто отвлеченно придуманное, в мысли ли или в религии, сочинении, разговоре, он возвращал к более истинному и действительному — словами: «Я неграмотный». Смеясь, замечал он на умствования: «А я — неграмотный, не понимаю». Но на самом деле у него был светлый и проницательный ум, и не без основания к нему приходили не только по делам нравственным и житейским; с ним советовались и делились планами своих работ представители самых разных отраслей культуры, и уходили от него удовлетворенными.

Приходящий к нему сталкивался прежде всего с подлинной силой, основанной на опыте и опытном познании себя и других, К этому опытному христианству он и призывал всех. «Христианство есть прежде всего жизнь, и это мы превратили его только в одно учение», — говаривал о. Алексий. «Вне опыта нет жизни». Это-то вот начало опытного богопознания протягивало от о. Алексия нити в третье слагающее русской церковной жизни — в монастырь. Отец Алексий был прочно связан с рассадником русского старчества, Оптиной Пустынью, которую иностранцы отчасти могут себе представить по ее описанию (не вполне точному) в «Братьях Карамазовых» Достоевского.

Настоятеля Оптинского скита, игумена Феодосия (1920 год), о. Алексий горячо любил и был обоюдно глубоко почитаем этим старцем.

Как-то этот последний приехал в Москву, посетил храм о. Алексия, видел уставность службы, вереницы исповедников, прием народа, внимание о. Алексия к каждому в отдельности — и сказал о. Алексию: «Да на все это дело, которое Вы делаете один, у нас бы в Оптиной несколько человек понадобилось. Одному — это сверх сил. Господь Вам помогает».

Еще более глубокая, неразрывная связь была у о. Алексия с Оптинским старцем Анатолием. Оба они виделись в жизни только однажды, но между ними было всегда внутреннее сообщение, которое близкие называли «беспроволочным телеграфом». «Мы с ним одного духа», — многократно говаривал он об о. Анатолии. И потому у них было полное взаимное доверие и передача друг другу духовных детей. Другой Оптинский старец, о. Нектарий, однажды сказал одному из посетителей: «Зачем вы едете к нам? У вас есть о. Алексий». Действительно, маросейская община была по духовному своему смыслу дочерью Оптинской Пустыни: тут жизнь строилась на духовном опыте. Отец Алексий учил своею жизнью, и все вокруг него жило, каждый по-своему и по мере сил участвовал в росте духовной жизни всей общины. Поэтому, хотя община и не располагала собственной больницей, однако многочисленные профессора, врачи, фельдшерицы и сестры милосердия — духовные дети о. Алексия — обслуживали больных, обращавшихся к о. Алексию за помощью. Хотя не было своей школы, но ряд профессоров, писателей, педагогов, студентов, также духовных детей о. Алексия, приходили своими знаниями и своими связями на помощь тем, кому оказывалась она потребной. Хотя и не было при общине своего организованного приюта, тем не менее, нуждающихся или обращавшихся за --">