журнал Вопросы религии и религиоведения - Вопросы религии и религиоведения вып.2 кн.2

семитский идиома), означающий
тический оборот (ивр. ‫בנ אדם‬, арам. — ‫בר אשנ‬, позднее также сир.
буквально «некто, принадлежащий к роду людей».
Результаты развития богословской дифференциации Божественных и человеческих аспектов образа Иисуса Христа, имевшей целью дистилляцию именно человеческого начала (поскольку акциденции Божества были выяснены еще в дохристианский
период в рамках как еврейской, так и эллинской мысли), можно видеть в первом же
самостоятельном памятнике русской мысли — «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона Киевского (XI в.). Для отечественной культуры вопрос о том,
каков предел человеческих стремлений, был и остается животрепещущим. Не менее
актуальным он является и для других культур, что, в частности, убедительно показано
на примере англиканской антропологии и экклесиологии.
От новозаветной идеи совершенного человека, совершенство которого определяется как отсутствие греха при сохранении всех человеческих качеств (разума,
воли, чувства, уязвимости для собственных и чужих страданий, страха, гнева и т.п.),
расходятся пути многообразной антропологической проблематики европейской
интеллектуальной мысли, вплоть до настоящего времени. Фактически во всех
случаях, включая философию истории Г.В.Ф. Гегеля, теологию освобождения или
«безрелигиозное христианство» Д. Бонхёффера, речь идет об истолковании Христа, остающегося для человека максимальным образцом его самого в неизбежности
переживаний своего и чужого страдания, несправедливости, предательства, смерти.
Историческое (ортодоксальное) христианство принимает эту неизбежность как
спасение именно в силу того, что Христос в одно и то же время есть совершенный
Человек и совершенный Бог. Сохранение идеала Христа без догмата о воплощении
Слова неизбежно превращает его, с одной стороны, в историческую идеализацию (по
отношению к прошлому), с другой стороны — в историческую цель (по отношению
к будущему) с возможностью для отдельного человека быть причастным к этой цели
только через участие в историческом процессе. Поэтому отказ от исторического
процесса, конец истории знаменует и отказ от Христа теперь уже по человеческой,

–9–

Религиозная и философская антропология: история и современность

а не только по Божественной природе. Наоборот, всякое возвращение к Христу
означает и возвращение к истории, пробуждает волю к истории.
Христианская антропология представлена в монографии пунктирной линией,
которую удалось провести от начала до современного состояния вопроса. Представлен опыт системного рассмотрения антропологии наиболее продуктивного из
авторов апостольского корпуса — апостола Павла. Эпохе патристики посвящены
три главы, освещающие учения Александрийской, Каппадокийской школ на Востоке
и Аврелия Августина на Западе. В статье, посвященной александрийской экзегезе,
рассказывается также о ее взаимоотношениях с Антиохийской школой.
Аспекты средневековой традиции учения о человеке рассматриваются в статьях,
посвященных католической схоластике и православной иконографии в контексте
антропологии искусства. Православная агиография исследуется в ее дальнейшем
историческом развитии на материале акафистов русским святым. Обзор учения
Патриарха Никона по его трудам, долгое время пребывавшим в забвении, дает видение проблематики русской антропологии до Петровских реформ. Отечественная
религиозная философия представлена в двух аспектах — духовно-академическом,
в лице выдающегося антрополога этой школы В.И. Несмелова и протоиерея Сергия
Булгакова, и в аспекте философии всеединства извода Серебряного века, вплотную
подходящей к феномену русской революции. Классическая эпоха в европейской философии Нового времени нашла отражение в содержательном очерке о Кьеркегоре
и его влияниях. Современная западная философско-богословская мысль исследуется
на примере творчества теолога и философа культуры Пауля Тиллиха, уже ставшего
классиком, но еще прочитываемого в качестве теоретика сегодняшнего дня, русская — по трудам Георгия Гачева.
Отдельный сюжет представляет статья об Иуде Искариоте, образ которого получил чрезвычайно разнообразное отражение в мировой литературе. Думается, что
интерес к Иуде, проявляемый на протяжении столетий, неслучаен. С одной стороны,
в нем человечество --">