А. Левитский - Московское подворье рязанских архиереев

которым сопровождались голодные 1601 и 1602 годы), когда народ умирал в таком количестве, что существовавших кладбищ оказалось недостаточно для создавшейся в них потребности, вследствие чего, по словам выписи: "по указу Великого Государя, на Москве: в Кремле, в Китае и в Белом городе у разных у чинов у людей иманы и покупаны из Государевой казны дворовыя земли и отважены к разным церквам под новыя кладбища". При чем, однако, отведенной площади под кладбище при церкви Иоанна Предтечи, имевшей в длину в одном конце 26 и в другом 21 1/2 саж., и в ширину — в одном конце 13 ¼ и в другом 12 саж., оказалось недостаточно и умиравших приходилось погребать на соседнем пустопорожнем дворовом месте, принадлежавшем подъячему Федору Парскому. А в 1655 году, когда никакого мора не было, эту усадьбу, имевшую в длину 15, в ширину — в одном конце 10 ½ и в другом 8 саж., правительству пришлось уже покупать для кладбища, которое оказалось столь же тесным, как и при моровом поветрии. В такой мере, следовательно, возростало народонаселение города, и поэтому только тому особому вниманию, которым пользовался Иларион митрополит у царя Алексея Михайловича, помнившего, может быть, "гласное" его чтение на соборе 1667 года постановления о низложении патриарха Никона, должно приписать то обстоятельство, что царь согласился удовлетворить вторую его челобитную об отчуждении, столь необходимой для нужд заметно растущего населения столичного города кладбищенской земли.

Но, однако, не смотря на разрешение царя, дело об отчуждении кладбищенской земли обстояло, повидимому, не совсем так просто, как это казалось бы. И самая челобитная митрополита, и выпись из дела о проданной земле носят на себе следы такой, не свойственной другим, подобного же рода документам, неопределенности в подробностях и тавой неясности в изложении, отличающимся, к тому же, настолько затруднительным для понимания излагаемого оборотами речи, что только после значительных усилий удается добраться до действительных размеров тех бесчисленных «длинников» и «поперечников» которые фигурируют чуть не чрез каждых пять–шесть строк в довольно пространной выписи и от которых, буквально, очень скоро начинает рябить в глазах.

Челобитную о продаже земли митрополит основывает на факте излишка в кладбищенской земле, обнаружившегося в усадьбе просвирни, и начинает ее так: "по строельным книгам того просвирнического дворового места и нового кладбища из земского Приказу осматривано и мерено, а по осмотру де и по нынешней мере сверх строельных книг в купленном подъячего Федоровым месте, что куплено в новое кладбище, и из того де места отведено просвирне, объявилась лишняя земля". Вот этот–то "объявившийся излишек", не обозначая его размеров, а неопределенно выражаясь: "а что де затем обмером объявится лишней примерной земли", и просил митрополит продать ему "из казны по оценке": хотя при этом казалось бы, что количественное содержание этого излишка, на основании того же, упоминаемого в челобитной, обмера усадеб, ему должно было бы быть с точностью известно. Возможно, что отмеченная неточность в челобитной находилась в связи с результатами того же самого усадебного измерения. Общий излишек в кладбищенской земле был отнесен за счет усадьбы, бывшей подъячего Феодора Парского, площадь которой при измерении оказалась на несколько саженей более, чем она значилась по писцовым книгам, при покупке ее в 1655 году казною, причем, неумышленно или умышленно, это уже осталось на, совести тогдашних приказных дельцов, совершенно не была принята во внимание та земля, которая находилась при церкви Иоанна Предтечи, до обращения ее в кладбищенскуго, и совершенно неправильно включена в усадьбу Парского. Излишка в земле, следовательно, никакого не было.

Но, тем не менее, благодаря удовлетворению государем обоих челобитных, митрополит "пригородил" к усадьбе своего дворового места 50 кв. саж. из кладбищенской земли, и из своей усадьбы отдал под кладбище 30 кв. саж., уплатив казне за излишек в 20 кв. саж. 4 руб., а с пошлиною – по 3 деньги с каждого рубля, 4 руб. 2 алтына, — по оценке, произведенной присяжными «лесными» целовальниками, Фирской Феодоровым да Афонькой Панфиловым, побожившимися в данной ими заручной "ценовной памяти", что они ценили "по Христовой непорочной Евангельской заповеди Господней, еже: ей–ей".

За чей счет и чьими средствами должны были быть перенесены избы просвирни и ее сожительниц на новую --">