Вероника Аркадьевна Долина - Сэляви

но помню.

Помню все.

Засыпаю — и помню все.

Просыпаюсь — и помню все.

Не хочу забывать.

* * *

Так вот: боюсь сорваться в страсть, как в прорубь.

В новейший глянец ласковой беды.

Но тот, кто был, кто пробовал, кто пробыл, —

Запомнил вкус той ледяной воды.

Кто прорубь знал — особая порода.

Он как бы миру поданная весть.

Он только цифра памятного кода.

Он вышел, выпал, выплыл, да не весь.

Ну, знал же, знал еще внутриутробно,

Что это будет, будет впереди.

Его трясет, в тепле ему ознобно,

И плещет прорубь в треснувшей груди…

* * *

И вот походкой не московской

Идет себе по Маршалковской

И то и дело оставляет

Свой неприметный в мире след.

И не пойми его превратно,

Но он склоняется приватно

К тем магазинчикам приятным,

Где горит уютный свет.

Варшавский фокстерьер — не то, что наш.

Он и ухожен, и расчесан, и подстрижен.

Хозяйским ласковым вниманьем не обижен.

Не фокстерьер — а в рамочке пейзаж.

А я походочкой московской

За ним трушу по Маршалковской.

Поскольку я без провожатых —

Бреду за этим фоксом вслед.

И не пойми меня превратно,

Но я уже клонюсь приватно

К тем магазинчикам приятным,

Где горит уютный свет.

Варшавский фокстерьер — серьезный пан.

Не может быть, чтоб он гонял каких-то сявок

Чтоб хмурых кошек выпроваживал из лавок

Чтобы таил в себе хоть маленький изъян.

Он на цепочке на короткой,

А я за ним трусцою робкой…

Но вот закончились витрины,

И встал хозяин прикурить.

Толпа сновала и редела,

А я стояла обалдело, —

Вот мой хотель, а я хотела

Хоть с кем-нибудь поговорить.

Варшавский фокстерьер, ты тут в чести.

Так вот хочу тебе сказать — до зобачення!

Я чувствую — твое предназначенье

Меня с Варшавой коротко свести.

* * *

Все дело в Польше, все дело все-таки в Польше.

Теперь-то ясно из этого жаркого лета.

А все, что после, что было позже и после —

Всего лишь поиск того пропавшего следа.

Ну, от субботы до субботы…

Быть может, я и доживу.

Дожить бы, милый, до свободы.

Да до свободы наяву.

Быть может, воздух? Рукой дотянусь, все в шаге.

Да, это воздух — вон как меня прищемило…

А может, возраст? В прохладной сырой Варшаве,

Допустим, возраст, но было смешно и мило.

Ну, от субботы до субботы…

Быть может, я и доживу.

Дожить бы, милый, до свободы.

Да до свободы наяву.

Но как же Польша, где мы заблудились, Польша?

И этот поезд — на выручку и навырост?

А все что после — то тоньше, гораздо тоньше…

Душа не врет и история нас не выдаст.

Ну, от субботы до субботы,

Быть может, я и доживу…

Дожить бы, милый, до свободы —

Да до свободы наяву.

* * *

Вдвоем, вдвоем, вдвоем.

Нежны до устрашенья…

Давай меня убьем

Для простоты решенья.

Я в землю бы вошла,

Как ножик входит в масло.

Была, была, была,

Была — да и погасла.

Проблемы устрани

Житья недорогого —

Давай убьем меня

И — никого другого.

Программа дешева —

Душе мешает тело.

Жила, жила, жила,

Жила — и улетела.

Усталой головы

Особая пружинка.

По улицам Москвы

Кружи, моя машинка.

До дна, до дна, до дна

Влюби-влюби-влюбиться.

Одна, одна, одна…

У би-уби-убиться!

* * *

Пропади ты пропадом —

Говорю я шепотом

В трубку телефонную,

Дочерна сожженную

Силой того выдоха,

Где искало выхода

Сердце мое бывшее,

Без меня остывшее.

Пропади ты начисто.

Пропади ты намертво.

Все, что было начерно —

Напишу я набело.

Провались же с грохотом

Здания стоящего.

Пропади из прошлого

И из настоящего.

* * *

Дожила до постыдной сивости

С идиотской мечтой о красивости,

И при виде блондинки на длинных ногах

Всею печенью чувствую — --">