Вероника Аркадьевна Долина - Сэляви

ах!

Из меня ж не получится лапочка.

Не сгорай, моя свечечка, лампочка…

Где обнимутся двое — там третий молчи,

Тех двоих — не учи.

Никакого такого опыта,

Кроме разве ночного шепота.

Я подкрашусь снаружи,

Настроюсь внутри.

И никто мне не даст

Тридцать три.

* * *

Мой Горацио, как ты горазд

Слушать пенье под звуки кифары.

Я уехала в свой Невииград.

Потушите, пожалуйста, фары.

Потушите, пожалуйста, свет,

Отраженный водой многократно.

Где была — там меня больше нет,

И едва ли я буду обратно.

Мой Горацио, ты ли не рад?

Ничего не успело случиться.

Я уехала в свой Невинград.

Облученный обязан лучиться,

А не мучиться день ото дня

Под чужими прямыми лучами,

Принужденно и жадно звеня

Сохраненными втайне ключами…

Мой Горацио, видишь ли, брат,

Всяк спешит совершить свое чудо.

Далеко-далеко Невинград.

Ни один не вернется оттуда.

Невинград, Невинград, Невинград —

Повторяю, — хоть это-то можно…

И заплакала, как эмигрант,

Над которым смеется таможня.

* * *

От пепла до меда, от меда до пепла.

Любовь происходит из этого спектра.

Кружится над миром янтарной пчелой.

Кружится пчелой, да ложится золой.

Скажи, мой любимый, ты мед или пепел?

Чтоб я не вязала немыслимых петель,

Чтоб я не писала таких вензелей,

А ты бы глядел на меня веселей!

От меда до пепла, от пепла до меда!

Себя превозмочь не умеет природа.

И жар не остудит, и дрожь не уймет.

Лишь пепел пригубит — и чудится мед.

Откуда бы взяться подобной напасти? —

Люблю от медовой до пепельной масти.

Не благодеянье, не явное зло.

От меда — сиянье, от пепла — тепло.

* * *

Ты то мерещишься, то чудишься!

Хотя я чуда не ищу.

Когда-то ты совсем забудешься!

Тогда-то я тебя прощу.

Тебя, такого звонко-медного,

Над теплой ямкой у плеча…

И лихорадящего, бледного,

Растаявшего, как свеча.

Нет, все не так теперь рисуется,

Не надо ближнего стращать!

Что выпадет, что подтасуется —

И станет некого прощать.

Но ты мерещишься, ты чудишься,

Полуразмытый, видный чуть…

Когда-нибудь и ты забудешься!

Когда-нибудь, когда-нибудь.

* * *

Погляжу себе в глаза,

Раз не поглядеть нельзя.

Только что я вижу в дымке?

Там, на снимке — разве я?

Из какого полусна,

В полумраке у окна,

Там стоит, вполоборота,

И душа ее темна?

Из-за дальних ли границ,

Из-за давних ли страниц,

Но серебряная нитка

Пробегает меж ключиц…

Погляди же на меня.

Среди света, среди дня

Погляди без снисхожденья,

Не беля и не черня.

Это я, мой голубок.

Я гляжу не вниз, не вбок.

Я такой бываю редко.

Но бываю, видит Бог.

* * *

Так уж лучше бы зеркало треснуло —

То, настенное, в мутной пыли.

Из мирка, захудалого, пресного —

В номера интересной любви.

Поспеши, поспеши, легкокрылая!

Вот и лампы уже зажжены.

Легкокрылая бабочка милая —

Без любви, без судьбы, без вины…

Не любил он — и номер гостиничный

Пробирает нездешняя дрожь. —

Не любил он! На площади рыночной

Отступился за ломаный грош.

Погоди, погода, бесприданница!

Ты любила всего одного.

Тот, кто знает любовь без предательства, —

 Тот не знает почти ничего.

Человек с человеком не сходится,

Хоть в одной колыбели лежат.

Не любил он — и сердце колотится.

Не любил он — и губы дрожат.

На пути ли в Москву ли из Нижнего,

По дороге ли на Кострому…

Легковерная, нелепая, книжная —

Не достанешься ты никому.

* * *

И, пытаясь в себе заглушить

Нарастающий гул камнепада,

Говорю себе: надобно жить.

На краю этой трещины — надо.

Эти злые, кривые края

Прорывают, ты видишь, бумагу.

Эта трещина, милый, --">