Сергей Антонович Клычков - Стихотворения

(романы «Сахарный немец» и «Чертухинский балакирь»)… В ранней же юности, которая пришлась на 1904–1906 годы, Сережей Клычковым, как и многими его сверстниками, овладевает пафос революционной борьбы под лозунгами освобождения народа. Он не только публикует в студенческом журнале «На распутьи» (1906) стихи соответствующей направленности («Мужик поднялся», «Гимн свободе» и т. п.), но и сам участвует в борьбе на московских баррикадах: об этом свидетельствует в мемуарах «Мой век» друг юности поэта — скульптор С. Т. Конёнков («Десять дней мы держали в своих руках Арбат»). Крушение свободолюбивых мечтаний в огне и крови подавления революционных выступлений обернулось для Клычкова драматически: по словам сестры Веры Антоновны, Сережа вернулся в родную деревню осенью 1906 года худой, «весь черный» и довольно долго прятался на чердаке, опасаясь ареста.

Вскоре его постигла другая драматическая ситуация: горячо любимая им девушка вышла замуж («Одела платье белое из шелка И под руку она ушла с другим»). «Переживания были мучительны, и в такие минуты юноши думают вожделенно о смерти. В фойе Художественного Театра Сергей Антонович знакомится с Модестом Ильичом Чайковским, который сам подошел к молодому человеку с каким-то сочувственным вопросом. Сергей открыл душу незнакомому и, как рассказывал после, обрел себе второго отца, заботливого и нежного: „Я уезжаю в Италию. Поедемте, я вас возьму с собой, вы развлечетесь и забудете горе“. Сергей Антонович едет в Италию. Чайковский выходил, выпестовал Сергея Антоновича…»^[3] Не случайно сам Клычков назвал М. И. Чайковского (родного брата композитора) удивительным человеком, память о котором он «хранит как святыню».

Именно М. И. Чайковский действенно помог юноше в издании его стихов: первый сборник Клычкова «Песни» был выпущен в начале 1911 года издательством «Альциона» благодаря финансовой поддержке мецената. Эта книга сразу обратила на себя внимание читателей и критики: среди откликнувшихся на нее в печати были В. Брюсов, М. Волошин (статья «Поэты русского склада»), Н. Гумилев… 24 января 1911 года С. Городецкий писал в газете «Речь»: «…юный запевальщик — не литератор, не книгогрыз, а просто птица певчая Сергей Клычков. Родился с песней в груди, повел глазами и запел…»

В том, что автор «Песен» — подлинный поэт, сомнений не было ни у кого. Даже скептический отзыв А. Блока («не вижу насущного») был предварен словами сдержанного признания («Поется Вам легко…»)^[4]. Лишь годы спустя, уже после того, когда «тихий лирик», по его собственным словам, стал «романистом с планами», думающим критикам приоткрылся глубинный смысл его раннего творчества. В 1925 году филолог П А. Журов, друг юности Клычкова, в исследовании «Лесная тропа (о Сергее Клычкове, поэте и романисте)» дает проницательную образную характеристику ранней лирики поэта: «Тогда Клычков был стихийно и страстно эпичен и мифологичен. Как это часто бывает у молодого поэта, его эпос был полон лирического тона Инстинктивный поэт, мифотворец, слагатель и уже заклинатель слова, Клычков стоял у того источника слова и образа, к которому многие ищут пути и, не одолев всех особенных трудностей его, не находят и отходят ни с чем. Клычков казался тогда чудесным осколком древнего мира, отыскавшимся свидетелем забытого давнего прошлого, неожиданным, прямо-таки непонятным цветком скрывающейся за небом, скрывшейся уже давно отеческой старины. В каком лесном тереме, за какой деревенской печью мог вырасти этот ясновидец мифа?» (ЦГАЛИ). Современный французский исследователь творчества Клычкова и его большой знаток Мишель Никё недавно так резюмировал свои наблюдения: «…ранние стихотворения Клычкова… это не просто песенки на народный лад или „славянская Аркадия“ (Н. Гумилев). Они составляют фундамент клычковского творчества, в них уже даны главные мифологемы будущих романов. Клычков — настоящий поэт-символист, символист от рождения (рождения в лесу…), ибо он ни к какой поэтической школе не принадлежал»^[5].

Второй сборник Клычкова «Потаенный сад» привел к нему новых читателей и почитателей. Известный критик Вячеслав Полонский писал об этой книге: «Печаль и радость в его поэзии сопутствуют друг другу, как две любящих сестры… Но печаль Клычкова — тонкая, неуловимо нежная, мечтательная. Она не гнетет, не наваливается на плечи непереносимой тяжестью, не пригибает к земле… Клычков кое-чем напоминает Клюева. Но лишь --">