Людмила Васильевна Шапошникова - Дороги джунглей

телефону, — невозмутимо ответила я.

— А что такое телефон?

— Ну, это такая… — я остановилась, подыскивая подходящее слово, — такая черная трубка. А от нее идет шнур. И он соединяет трубку с любым богом и богиней. Приставишь к уху трубку и скажешь: соедините меня с Гангамадевотой. И можешь с ней разговаривать. И не нужно для этого так быстро танцевать и валяться по земле. Все очень просто. Я спрошу богиню, что она тебе точно сказала, и попрошу меня не наказывать из-за козы. Потому что сейчас темно и в джунглях меня вместе с козой может съесть тигр.

На меня уставились внимательные и недоверчивые глаза гурумайни. И вдруг где-то в самой их глубине мелькнули страх и растерянность.

— Жаловаться будешь? — как-то очень по-современному спросила она.

— Конечно.

— А ну, покажи.

— Что? — не поняла я.

— Трубку эту. Фон, — забыла она первую часть нового и трудного слова.

— Телефон? Я его оставила дома.

— А-а, — с каким-то облегчением сказала гурумайни. Но все еще недоверчиво смотрела на меня. Однако, по всей видимости, гнев уже был сменен на милость.

— Богиня не накажет тебя.

— Откуда это известно? — удивилась я.

— Мне сказала богиня.

— Что, уже успела?

— Ну да! — с торжеством объявила гурумайни. — Я ведь тоже иногда могу говорить с богиней просто так. И без танцев и без трубки.

Теперь глаза жрицы светились победным блеском. Неожиданный соперник в моем лице был повержен и сдался. Но гурумайни оказалась великодушным победителем. Она показала мне место поклонения, или храм, и при этом тактично не напоминала о козе. А потом подробно рассказала о себе.

Жрицу звали Идын Домни. У ее матери, гурумайни из рода Тигр, было двое детей — старший брат и она. Брат должен был стать жрецом, а Идын — гурумайни. С детства мать посвящала ее в тайны своей профессии. Идын часто наблюдала, как мать танцует, а потом впадает в транс, и тогда ее устами начинала говорить богиня. Люди собирались вокруг матери, внимательно слушали отрывистые малопонятные слова и делали так, как им говорила старая гурумайни. Мать заставляла маленькую Идын тоже танцевать и доводить себя до исступления. Но богиня не сразу заговорила с ней. Когда из нее нельзя было выжать ни слова, как ни старалась добиться этого Идын, мать приходила на помощь. Она жгла ароматические коренья, и удушливый с пряным резким запахом дым наполнял хижину и обволакивал синей пеленой сознание девочки. В такие минуты странные неясные образы проносились в мозгу и вытесняли все реальное. Язык становился непослушным и неповоротливым. Непонятные и необычные для нее самой слова и фразы слетали с него. Мать слушала их и довольно кивала головой. Богиня признала ее дочь и начала говорить с ней. Мать часто повторяла Идын:

— Делай так, как я учу тебя. Богиня дает гурумайни власть над людьми. Не потеряй ее. Эта власть завещана нашими прародительницами. Ты должна сохранить ее.

Идын тогда плохо понимала, что такое власть над людьми, и зачем она ей нужна. Она поняла это гораздо позже, когда умерла ее мать, и четырнадцатилетняя Идын стала гурумайни в своей деревне. Тогда она познала первые радости этой власти. Деревенский жрец, дисари, ничего не мог сделать без нее, как и раньше без ее матери. Без гурумайни он был глух и нем, ибо только Идын могла говорить с богиней и передавать людям ее советы. А люди без ее советов ничего не могли предпринять. В деревне часто рождались дети, и к ней приходили спрашивать, какую жертву нужно принести, чтобы будущее новорожденного было надежно и обеспечено. Тогда Идын танцевала свой древний танец, дышала пряным дымом благовоний, бормотала что-то в беспамятстве, но каждый раз, придя в себя, твердо «помнила», что сказала ей богиня. В честь новорожденного обычно жертвовался петух. Так было при ее матери, и в первые годы Идын слепо следовала этой традиции. Но, узнав, что такое власть над людьми, молодая гурумайни захотела ее тотчас же проявить. В доме Дельпадия родился ребенок. Родители приготовили в честь новорожденного жертвенного петуха. Но Идын имела на этот счет свое мнение.

— Дельпадия, — сказала она, — ты принесешь в жертву не петуха, а свинью.

— Но, — возразил тот, — все всегда приносили в жертву петуха, а не свинью.

— Ты принесешь свинью, — упрямо твердила гурумайни. — Не сделаешь, пеняй на себя. Твой ребенок умрет.

Дельпадия не хотел лишиться первенца и покорно принес в жертву --">