Библиотека knigago >> Науки общественные и гуманитарные >> Языкознание >> О писательстве и писателях. Собрание сочинений [4]


"Огненный волк. Книга 2: Князь волков" - продолжение захватывающего фэнтезийного романа Елизаветы Дворецкой. Это история о сильной и независимой героине Арине, которая обладает даром оборотня. В этом сиквеле Арина отправляется в опасное путешествие, чтобы найти пропавшего князя ее стаи. В пути она сталкивается с новыми трудностями, встречает необычных союзников и врагов. Автор умело сплетает элементы фэнтези, действия и приключений, создавая захватывающую историю, от которой...

Василий Васильевич Розанов - О писательстве и писателях. Собрание сочинений [4]

О писательстве и писателях. Собрание сочинений [4]
Книга - О писательстве и писателях. Собрание сочинений [4].  Василий Васильевич Розанов  - прочитать полностью в библиотеке КнигаГо
Название:
О писательстве и писателях. Собрание сочинений [4]
Василий Васильевич Розанов

Жанр:

Языкознание

Изадано в серии:

Розанов, Василий. Собрание сочинений в 30 томах, Розанов, Василий. Собрание сочиений в 30 томах

Издательство:

Издательство «Республика»

Год издания:

ISBN:

5 ,— 250 — 2416 — 5

Отзывы:

Комментировать

Рейтинг:

Поделись книгой с друзьями!

Помощь сайту: донат на оплату сервера

Краткое содержание книги "О писательстве и писателях. Собрание сочинений [4]"

Очерки В. В. Розанова о писательстве и писателях впервые публикуются отдельной книгой. Речь в ней идет о творчестве многих отечественных и зарубежных писателей — Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Достоевского, Толстого, Блока, Чехова, Мережковского, Гёте, Диккенса, Мопассана и других, а также писательском мастерстве русских философов — Леонтьева, Вл. Соловьева, Флоренского и других. В этих очерках Розанов последовательно проводит концепцию ценностного подхода к наследию писателей, анализирует прежде всего художественный вклад каждого из них в сокровищницу духовной культуры. Очерки отличаются присущим Розанову литературным блеском, поражают глубиной и свежестью мысли.
Книга адресована тем, кто интересуется литературой и философией.

Стихотворения Владимира Соловьева
Издание третье, дополненное.
С. Петербург, 1900 г.

(К 60-летию кончины)

(По поводу главного сюжета Лермонтова)

(к 20-летию его смерти)

К 55-летию литературной деятельности Л. Н. Толстого

(К 100-летию со дня рождения Гоголя)

(Последнее Религиозно-философское собрание)

К 50-летию со дня кончины его
(23 сентября 1860 г. — 23 сентября 1910 г.)

Александр Закржевский.
Подполье. Психологические параллели.
Киев, 1911 г.

(К 100-летию со дня рождения)
1 июня (30 мая) 1811–1911 года

К. Леонтьев. О романах гр. Л. Н. Толстого.
Москва, 1911 г.

(К 30-летию со дня его кончины)

(1891—12 ноября — 1911)
Памяти Константина Николаевича Леонтьева † 1891 г.
Литературный сборник. С.-Петербург, 1911.

Столп и утверждение истины.
Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах.
Москва. Книгоиздательство "Путь", 1914

Его личность и судьба
(4 апреля 1765 г. — 4 апреля 1915 г.)

(По поводу новой книги П. Е. Щеголева «Смерть Пушкина»)

(15 сентября 1891 г. — 15 сентября 1916 г.)

(Размышление о ходе русской литературы)


Читаем онлайн "О писательстве и писателях. Собрание сочинений [4]". Главная страница.

В. В. Розанов О писательстве и писателях Собрание сочинений [4]

Книгаго: О писательстве и писателях. Собрание сочинений [4]. Иллюстрация № 1
Книгаго: О писательстве и писателях. Собрание сочинений [4]. Иллюстрация № 2

1892 Эстетическое понимание истории{1}[1]

Я праздновал бы великий праздник радости, если бы сама жизнь или чьи-нибудь убедительные доводы доказали мне, что я заблуждаюсь.

К. Леонтьев
Все, привыкшие следить за литературной критикой, вероятно, с большим любопытством встретили ряд статей, помещенных в «Русском Вестнике» за истекший 1890 год и посвященных разбору двух главных романов гр. Толстого: «Войны и мира» и «Анны Карениной»[2]. Имя, подписанное под этими статьями, не принадлежит к числу тех, которые утомили своим звуком слух, и даже для многих читателей, вовсе не равнодушных к литературе, оно, вероятно, показалось ново. Правда, кто привык толкаться, в качестве зрителя или действующего лица, по базару литературной суеты, мог припомнить это имя из «Биографии и писем» покойного Ф. М. Достоевского[3]. Но и это мелькнувшее, хоть и незабытое впечатление было как-то двусмысленно: в желчных строках Достоевского сказалась какая-то ненависть… Во всяком случае это впечатление было слишком кратко, чтобы пробудить в читателях ищущий интерес, а тот, к кому относились эти мимолетные заметки, по-видимому, сам нисколько не заботился о том, чтобы привлечь к себе внимание. Его имя не повторялось в газетах и журналах, и было естественно для каждого подумать, что он стоит в стороне от большой дороги, по которой движется развитие идей, владеющих сознанием нашего времени. Вне этого движения, из какого-то глухого угла, раздался и замолк голос, который тотчас же покрылся тысячею других голосов, правда, не очень внятных и вовсе не вызывающих в нас желания прислушиваться к ним, но шум которых, вопреки этому желанию, совершенно не дает возможности сосредоточиться на чем-нибудь, что им не вторит, с ними не совпадает.

Таким образом, повторяем, для очень широких слоев читающего общества имя К. Леонтьева год тому назад могло показаться новым. И тем сильнее и ярче становилось впечатление, которое производил ряд его критических статей, посвященных писателю, на котором так ясно лежит печать высшего избранничества. Как ни много об этом писателе передумано, каждый, кто хочет к сказанному прибавить еще слово, невольно возбуждает к себе теперь внимание всех. Все с таким напряжением следят за развитием его душевной истории. Усилия, которые делаются многими для того, чтобы набросить покров на эту историю, хотя исходят из высоких и чистых побуждений, производят невольное впечатление во всех, кто ясно понимает, где мы и куда идем. В них видно опасение за какую-то святыню, за что-то вековечное и незыблемое, что будто бы может пошатнуть этот человек, и не видно сознания, как в действительности далека от нас эта святыня, как давно и беспредельно отошли мы от всяких незыблемых основ. Мы не с ними, не на безопасном материке — мы, как и многие уже поколения, уносимся в мутном потоке все далее и далее, бессильные ухватиться за что-нибудь прочное своим колеблющимся сердцем и слабым умом. И если среди нас, одинаково чувствующих свою беду и одинаково бессильных бороться с нею, находится человек, который пытается это сделать, — мы должны бы этому только радоваться. Вовсе не стремление к чему-нибудь дурному, но именно полное сознание невозможности для человека жить без какой-нибудь святыни, без вековечных основ в своей душе — заставляет нас с величайшим ожиданием смотреть на писателя, который из всех один как мощный конь бьет и обрывает берег, усиливаясь на него выйти.

В отношении к человеку такой силы и такого значения мы всегда ожидаем встретить критику подчиненную, — и, однако, достаточно было прочесть немного страниц в статье г. Леонтьева, чтобы понять, что здесь оцениваемая сила столкнулась с не меньшею оценивающею. Писатель, так мало известный, что мы могли бы его счесть молодым, в словах, несколько разбросанных и, однако, убедительных в каждом своем изгибе, входит в --">

Оставить комментарий:


Ваш e-mail является приватным и не будет опубликован в комментарии.