Коллектив авторов - История философии: Запад-Россия-Восток. Книга 4: философия XX в.

традиционное понятие экзистенции, существования как особого бытия, которое становится базовой категорией экзистенциалистской онтологии.

Итак, путь феноменолога, экзистенциалиста, персоналиста — не путь от Sein, бытия вообще, не от мира как бытия к бытию человека, как это было в классической онтологии. Избирается обратный путь — от человеческого существования, т. е. от экзистенции, к миру, как он видится человеку и “выстраивается” вокруг него. Такой подход представляется философам XX в. предпочтительным с точки зрения не только реалистической (ведь по-другому, говорят они, человек и не осваивает мир), но и гуманистической: в центр ставится человек, его активность, его уникальность, возможности свободы, открываемые самим бытием.

Человек как уникальное существо и власть усредняющего начала

В подтверждение тезиса об уникальности человеческого существа экзистенциальные философы прежде всего приводят онтологические аргументы. Место, которое определенный индивид в каждый данный момент занимает в бытии, совершенно неповторимо. Каждый человек исполняет миссию истины. Там, где находится мой глаз, не находится никакой другой; то, что видит в реальности мой глаз, не видит другой. Мы незаменимы, мы неповторимы, так рассуждал X. Ортега-и-Гассет. И с этим нельзя не согласиться.

Верно и то, что человек ищет, должен искать и выражать свое неповторимое, уникальное Я. На это настраивала индивида и классическая мысль. Но она, по мнению философов XX в., чаще всего определяла Я через то, чем оно не является; она нередко сводила Я к не-Я в различных ипостасях последнего.

И еще одно важнейшее обстоятельство: и в философских системах XX столетия, как и прежде, сущность Я определяется через соотнесение с какими-либо проявлениями мира вне человека. Но в отличие от классической философии, сама противоположность человека и мира воспринимается так, что не-Я, т. е. нечеловеческое, становится символом отчужденного и безусловно враждебного мира. Камю сравнивает не-Я с глухой и прочной стеной, противостоящей человеку, — равнодушной, неустранимой, опасной. Потому в Я живет и будет жить постоянный страх перед не-Я, перед миром и другими людьми. И все же человек обязан заставить себя жить и творить самого себя. Такова обращенная к индивиду программа экзистенциальной философии: страшиться, опасаться всего того, что есть не-Я (т. е. мир вне человека), противостоять ему, бунтовать против него.

Этот подход к миру как абсолютно враждебному по отношению к Я в философии XX в. обосновывается на разных уровнях рассуждения и во множестве философских идей. Так, разбирая категорию “повседневное бытие-вместе-с другими”, ранний Хайдеггер считал самым важным ввести “экзистенциал”, который он обозначал написанным с прописной буквы немецким неопределенно-личным местоимением “Man” и разъяснял через понятия “усредненность”, “выравнивание” и т. д. Экзистенциальная философия в данном отношении была и до сих пор остается реакцией на тенденцию стандартизации, которая стала особенно мощной в XX в. и проявилась в самых разных областях — в производстве, повседневном быту, в идеологии и культуре.

В советской литературе Хайдеггера подчас критиковали следующим образом: Man — категория, которую можно отнести к капиталистическому обществу; Хайдеггер же придает ей абстрактный внеисторический смысл. Но экзистенциалист применяет подобный прием по принципиальным соображениям, ибо полагает, и с полными на то основаниями, что необходимость — и опасность — уподобления, усреднения заключает в себе всякое, в сущности, человеческое совместное бытие. Действительная ограниченность хайдеггеровской концепции Man состоит в том, что повседневное бытие человека вместе с другими людьми Хайдеггер поначалу рассматривал сугубо негативистски. Он не видел богатства его противоречивых аспектов: ведь мы учимся от других и учим их; они влияют на нас — мы влияем на них; а главное: не иначе, чем в общении с другими, мы отстаиваем, развиваем, познаем свое Я, а они — свое Я. Одним словом, взаимодействуя с другими людьми, человек не только идет навстречу общему, всеобщему, усредняющему, но и обнаруживает индивидуально-неповторимые черты своей личности, своего бытия, борется за них, закрепляет их. Общее — совсем не обязательно “среднее”, “неопределенно личное”. Общим достоянием людей становятся ведь не только стандарты, стереотипы, шаблоны, но оригинальное, --">