Константин Анатольевич Крылов (Харитонов) - Русские вопреки Путину

РСФСР, — так это то, что она никогда не была самостоятельным государством. Более того, она была менее самостоятельна, чем любая другая советская республика: те могли фрондировать, играть в политику (в том числе и в национальную политику) «и вообще».

РСФСР была предельно задавленным, предельно несамостоятельным субъектом, не имеющим даже собственных советских органов управления — например, «своей» компартии (и много чего еще «своего»). Считалось, что все это ей заменяют «союзные органы». Однако «союзные органы» мыслили «союзными» же категориями, при этом республиканские органы занимались — как это им и полагалось в подобной системе — лоббизмом, соперничеством за ресурсы и стягиванием их на себя. РСФСР же не имела именно лоббистских систем, защищающих Россию от Союза. В результате все издержки и неприятности доставались именно РСФСР^[1], что воспринималось местными элитами как нечто привычное и неизбежное.

После расчленения Союза все республики, кроме РСФСР, довольно быстро освоились со статусом независимых государств. Разумеется, они понимали независимость по-советски, то есть как независимость прежде всего от Москвы и постоянное вымогательство ресурсов. Эти навыки пригодились им как в разговорах с Москвой, так и с новыми хозяевами мира, то есть с «вашингтонским обкомом».

«Российская» же элита, вылупившаяся из неполноценной «республиканской», не умела и не хотела уметь даже этого. Она в принципе не обладала навыками и установками, позволяющими существовать без внешнего контура управления.

Отчасти нехватку внешнего контура восполнили услуги Запада (прежде всего США), долгое время игравшего роль внешнего управляющего контура. Запад и сейчас ее играет — по крайней мере, в тех областях, в которых сам считает нужным. Однако задачи управления Эрефией на уровне земли были перепасованы местной администрации.

В конце концов, она с этой задачей справилась.

Решением оказалось восстановление партийно-хозяйственных структур, организованных, однако, по новому принципу, до какой-то степени обратному по отношению к советскому.

Партия начальства

В советское время Партия была одна. Политическая система СССР была похожа на ленту Мебиуса, в отличие от аккуратных двусторонних колечек «старых демократий», с их «внутренней консервативной стороной» и «внешней либеральной» (На самом деле «правое» и «левое» в политике соотносятся скорее как «внутреннее» и «внешнее».) Советский же «нерушимый блок коммунистов и беспартийных» был фигурой топологически противоестественной и труднопостижимой уму. Что, впрочем, не мешало ей работать, и достаточно эффективно. (То, что Партия представляет собой одностороннюю поверхность, можно было понять, например, по такой странности, как долгое сохранение буквы «б» в названии — ВКП(б). Это было именно обозначение стороны — «большевиков», — причем в ту пору никаких «меньшевиков» уже не было и в помине. Они присутствовали своим отсутствием: никакого «м» быть не могло, но «б», собственно, на это и указывало. Отсюда же и такие, казалось бы, странные выражения, как «право-левый уклон». На односторонней плоскости такое возможно.)

Главной функцией КПСС была подготовка кадров. Человек, хоть сколько-нибудь рассчитывавший на советскую карьеру, должен был сначала вступить в Партию, заплатить за лотерейный билет в один конец (ибо из Партии — в силу все той же односторонней природы — выйти было нельзя, из нее могли только исключить — что считалось серьезным наказанием и почти автоматически влекло за собой социальный крах). Не всякий партийный чего-то добивался — однако именно Партия готовила будущих начальников.

Разумеется, начальниками становились не все. С остальными нужно было что-то делать — ну хотя бы как-то утешить, компенсировать их провал хотя бы символически. Это достигалось разными способами, и, прежде всего, «идеологической работой». Именно не прошедшие наверх коммунисты максимально индоктринировались: начальство оставляло за собой право на цинизм, беспартийные обрекались на безразличие (к этому цинизму).

Интересно еще, чем именно индоктринировали неудачников. Так называемая «коммунистическая идеология» времен позднего социализма — не в ее парадном, а в подлинном виде — предназначалась прежде всего для слоя рядовых партбилетников: партийных, но начальниками не ставших. В отличие от «красной веры» времен бури и натиска, --">